Сунми спросила, можно ли ей не уезжать в Сеул, а ждать нас с братом здесь. Я не видел причины отказывать ей, только волновался, как она останется тут совсем одна. Она сказала, чтобы я не беспокоился. Ехать к ней на квартиру не намного безопаснее — я вынужден был с ней согласиться. Вот почему я пошел в местный магазин и купил там все необходимое. Сунми не хотелось есть, но я заставил ее съесть булочку и попить молока. Вдобавок оставил ей все, что купил у добросердечной продавщицы.
В доме было чисто. Казалось, кто-то постоянно убирает в комнатах, хотя я знал, что это не так. Раньше за домом следил тот старик. Но теперь, когда его хозяина, о котором он заботился до последнего, не стало, приезжать ему было незачем.
— Все хорошо? — спросил я.
Покончив со всеми делами и приготовлениями к отъезду, я все не решался оставить ее. Не глядя на меня, она кивнула.
— Я вернусь завтра, самое позднее — через два дня, вы справитесь тут одна денек-другой? — спросил я снова.
Я принял решение уехать, и она была согласна остаться, но мне все равно делалось не по себе всякий раз, когда я думал об этом. Скоро наступит ночь. Не испугает ли ее непривычная темнота ночных гор? Только вчера я сам клялся, что буду защищать ее. Казалось, что это было очень-очень давно, но на самом деле не прошло и суток. А я уже должен уехать и оставить ее одну. У меня ныло сердце.
— Здесь… Мне на удивление спокойно. Я как будто уже привыкла к этому месту… — сказала она тихо, по-прежнему избегая моего взгляда.
Я чувствовал себя в чем-то виноватым. Нужно было уходить, а я все стоял на месте. И дело было не только в том, что я волновался за Сунми. Какое-то болезненное ощущение не давало мне сделать ни шагу. Мне было грустно расставаться с ней. Я добровольно решил уехать, однако предчувствие, что я теряю Сунми навсегда, сковывало меня, будучи несравненно сильнее доводов разума.
— Обязательно приготовьте себе что-нибудь поесть. А если не захочется готовить, то идите по этой дороге в сторону моря. В двадцати минутах ходьбы отсюда будет магазин, а рядом с ним вы найдете ресторанчик, — сказал я и, накинув куртку, стал обуваться.
— Кихён, — вдруг позвала она.
Кажется, она впервые в жизни обратилась ко мне по имени. Я будто вдохнул веселящего газа. Медленно выпрямился.
— Спасибо, — сказала она тихо, почти беззвучно, но я все прочел в ее глазах.
Меня будто поразило громом. Я не скрывал больше чувство, которое не давало мне уйти, которое пригвождало к месту. Я не мог больше сдерживать томившее меня желание, которое давно научился искусно скрывать в тайниках души.