Слушал ли брат слова отца? Не знаю почему, но я думаю, что да. Мне даже казалось, что он уже давно не спит. А может быть, он слышал всю эту историю от отца раньше.
— Ты знал обо всем? О матери и о том человеке…
Я не договорил. Мне не хотелось ставить отца в неловкое положение своими вопросами. Но, похоже, отец решил открыть мне и брату все о себе. Передо мной в тот момент будто был другой человек.
— Когда я встретил мать, мне было двадцать пять, а ей двадцать один, — говорил отец, словно исповедуясь передо мной. Он рассказывал обо всем без утайки.
— Мать тогда работала в «Одуванчике», а я как раз устроился туда поваром. В первую нашу встречу у меня аж мурашки по коже побежали, со мной никогда раньше не бывало такого — увидев мать, я сразу понял, что всегда буду любить ее. — Отец не вполне контролировал себя, у него дрожал голос.
— Время с тех пор пролетело как один миг, и по сей день моя любовь осталась неизменной, как и любовь матери к тому человеку… она так же всю жизнь любила его, — грустно добавил он. — Как я не замечал никого вокруг, так и она не замечала меня, — упавшим голосом продолжал отец. — Но мне было все равно, потому что моей любви к ней было достаточно, и я был счастлив этой любовью. Она первая и единственная женщина, подарившая мне счастье любить, уже хотя бы поэтому для меня нет человека дороже ее. Ты знаешь, ведь она родила Ухёна в том самом живописном домике на вершине холма в Намчхоне, — предавшись воспоминаниям, отец сделал паузу и продолжил. — Мать сама попросила отвезти ее туда, когда была на сносях. Там я принял в свои руки новорожденного Ухёна. Мать была против, но я этого хотел. Она прогоняла меня, но я был непреклонен, я просто не мог уехать, а потом целый месяц я прожил там, выхаживая ее. На берегу полным-полно морепродуктов, я хороший повар, а кроме нас там не было ни души. Когда я готовил еду и накрывал для нее стол, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Намчхон — незабываемое место и для меня, и для матери, ведь ее самые дорогие воспоминания, как и мои, связаны с ним. Хотя мать не принимала меня, я был при ней, потому что чувствовал, что оберегать ее — мое призвание, и потому что это было моей радостью. Мать не любила меня, но это не уничтожило мою любовь, — решительно сказал отец. — Потом я еще несколько раз ездил в Намчхон, а мать — ни разу, она говорила, что для нее поездка туда — это мучение, а я был здесь счастлив, поэтому даже один посещал то место. Когда же это было… Я начал ухаживать за пальмой на вершине холма, и то, что она адаптировалась к чуждому ей климату, почве и дала всходы, было похоже на чудо. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на это чудо, я не мог не ездить туда — пальма, которая недавно была мне по колено, стала с меня ростом, потом в два, три, четыре раза выше. Наверно, глядя на пальму, я ждал, что и со мной может произойти чудо, но теперь я знаю, что все было напрасно. С тех самых пор, что я начал жить с матерью, я любил только ее, а она все время, что живет со мной, любила только того человека. — Отец слабо улыбнулся и замолчал, словно хотел перевести дыхание. Потом добавил: