Не дожидаясь от брата ответа, я повернул коляску и покатил ее по глинистой желтоватой дороге, от которой исходило тусклое, едва различимое свечение. Я чувствовал по вздрагиванию ручки, что брат продолжает всхлипывать, но притворялся, что ничего не замечаю. Так и молчал всю дорогу до самого дома. И брат тоже. Опять мне вспомнились Гензель и Гретель, затерявшиеся в темном дремучем лесу.
Дома каждый направился в свою комнату, делая вид, что ничего не случилось.
На следующий день я снова, на этот раз в одиночестве, решил пройтись по любимой тропинке брата — вот тогда мне и пришло в голову, что было бы хорошо ему опять заняться фотографией.
Я довольно быстро прошел от входа в гробницу до самого конца тропинки. Дорога была на удивление извилистой. И очень неровной. Даже не верилось, что я довез до этого места инвалидную коляску ночью, в темноте. Здесь брат остановился и взволнованно говорил о своем необъяснимом стремлении попасть туда, в лес. Он говорил о влечении растений друг к другу так, что захватывало дух, — то ли он пытался обличить собственные страсти, то ли оправдать их. Загадка природы. Не преувеличиваю — я слушал его вчера буквально затаив дыхание.
Я и сам не знал, хотелось ли мне увидеть стройный стиракс, обвившийся вокруг сосны, или хотелось попасть в тот дремучий лес, где деревья, травы, кустарники живут как одно целое, где пещеры глубоки и темны, а если идти все дальше и дальше, то дойдешь до гигантского ясеня, подпирающего вершиной небосвод. Как бы то ни было, по тропинке я гулял один. Было около десяти утра — для прогулки или слишком поздно, или слишком рано, наверное поэтому вокруг никого не было видно.
Я прошел тропинку до конца — водопады солнечных лучей заливали лес по обе стороны от меня, но там, где я остановился, было темно. И это была не обычная темнота. Казалось, огромные тяжелые тени прячутся под ее покровом. И будто бы слышны оттуда необъяснимые, таинственные перешептывания. У меня в голове заклубился туман, и я понял почему — от леса исходят флюиды, способные заворожить любого.
И то самое дерево, стиракс, здесь. Я сразу увидел его и понял, что это именно оно, и что раньше мне никогда не приходилось видеть такие деревья. Оно и вправду впечатляло. Рассказывая о растении, брат ни чуточки не переборщил. Признаться, до сих пор я не очень-то верил ему. Я считал, что чувства и переживания прошлой ночи лишили его способности объективно оценивать реальность. Но стиракс, который был передо мной, самим своим видом доказывал обратное. Все было в точности так, как говорил брат. Растение напоминало стройное и нежное обнаженное девичье тело. Как девушка нежными тонкими руками обнимает любимого, так ветви стиракса, будто в чувственном порыве, обвивали ствол сосны. А копнуть землю — что там? Наверно, корни стиракса еще откровеннее, с еще большей страстью опутали сосну — трудно было поверить, что такое дерево и впрямь выросло здесь. У меня на душе было неспокойно как бывает, когда горячо пытаешься убедить себя, что предсказанного несчастья не случится, но пророчество сбывается.