В кафе играла уже другая песня. Музыка была вульгарной, как толстый слой яркого макияжа на лице проститутки. Я до сих пор не замечал, что Сунми плакала. Вид ее слез пригвоздил меня к месту. Я упал обратно на стул, как срубленное дерево, думая о том чувстве вины, которое мучило Сунми; я всем сердцем сочувствовал ей, но не до конца понимал, что происходит.
— Я вляпалась в такую грязь, расставшись с Ухёном, — печально сказала Сунми, дождавшись, пока я усядусь на мое место. — Ухён, конечно, ни при чем. Просто получилось то, что получилось — какая разница, как.
Я не признался, что следил за ее домом. Оказалось, что она встречалась с мужчиной, и мужчиной этим был муж ее сестры. Я молчал о том, что видел их. Я только осторожно спросил, не он ли был тем самым человеком, который дал ей ложные сведения о брате, заставившие ее отказаться от их отношений. Я задал этот вопрос, как искусный детектив, косвенно напоминая ей о ее же собственных подозрениях и сомнениях. Она, казалось, уже почти ненавидела себя. Ее признание про отношения с мужем сестры было для меня ударом, но я был очень далек от того, чтобы осуждать Сунми. Однако понять ее мне все же было сложно.
— Я встречалась с мужем сестры, — сказала она.
О чем это она? Я не сразу понял ее, потому что погрузился в воспоминания о событиях десятилетней давности.
— Когда? — почти машинально вырвалось у меня.
Я спохватился, волнуясь, что Сунми обратит внимание на такой пристальный интерес к деталям. Но, к счастью, она не придала этому значения.
— После того как вы приходили в прошлый раз в библиотеку. Он хотел знать подробности нашей встречи.
Я уже почти не сомневался в том, что именно муж сестры дал Сунми ложную информацию о брате и подстроил таким образом их расставание.
— Я спрашивала его, как же так, почему… почему он наврал мне… сначала он все отрицал, но после встречи с вами мне многое стало известно, вот тогда он…
Вот тогда он, выгораживая себя, наговорил ей, что это была ложь во спасение. Оправдывался, что не мог позволить младшей сестре своей жены встречаться с безногим инвалидом, что не мог допустить, чтобы она разрушила свою жизнь.
— Какой хороший у вас родственник, — холодно усмехнулся я.
Мой сарказм не мог укрыться от Сунми. Похоже, она почувствовала, в чем состоял мой немой вопрос, — разве не правда, что вовсе не брат, а этот самый родственник испортил Сунми жизнь? Я боролся с желанием рассказать ей, как следил с крыши торгового центра за окнами ее квартиры. Я заметил, что она, в свою очередь, сдерживается, чтобы не начать расспрашивать меня, пытаясь понять, что мне известно. Она впервые за то время, что мы сидели здесь, отпила глоток кофе. Она не делала попыток уйти от разговора, просто выдалась пауза.