Сидели мы и дальше, застыв на ветви плодоносного древа, а я пытался сообразить, как бы мне незаметно отсюда выбраться, как слезть с этого ненадежного ствола. Если попробовать в сторону листвы, то ветка, держащая нас, от этого молчания и раздумий может просто треснуть напополам. Не могу я больше выдержать этого взгляда, все уже, надо идти. Встану сейчас и пойду и, сделав шаг к листве, увижу Нью-Йорк. Неужели, действительно, судьба предназначила Нью-Йорку стать адом? И неужели века страданий между райскими садами и сегодняшним днем это лишь мгновение?
- Ты куда?
Слышу я голос Майи, останавливаюсь и соглашаюсь:
- Никуда!
Сажусь на место и чувствую себя роденовским мыслителем, вытесанным из камня.
Сидели мы на твердых стульях гостиничной кафаны «Белград». Я вздохнул и поерзал, не зная, куда деть руки. С ногами было еще хуже, все время я ими елозил, и выглядело это, словно я не могу справиться с эрекцией. Будто ноги у меня, как у Крешимира Чосича. Тем более, что я и покачивался так же, как этот Чоро в начале фильма «Однажды на Диком Западе». Майя смотрела на меня, боясь, что я упаду и увлеку ее за собой из рая в ад, и спросила с усмешкой:
- Куда-то торопишься?
Сказала она это так, будто ничего против не имела бы. Ах, если б я сумел объяснить, что такое любовь и произвести на нее впечатление. Может, рассказать ей об одном строительном инженере, который протащил вниз по Горице свою голую жену, показывая ее, неверную, прохожим, до самой Военной больницы. Четыре тысячи шагов прошли они так, и ни один из случайных зрителей не засмеялся над этим прискорбным зрелищем. Жалели они их, потому что пара эта прожила вместе уже двадцать лет. Потому что несчастливая любовь - это все равно тоже любовь.
Или рассказать о Гагарине? Скажу ей о том, как первый человек полетел в космос. Боюсь, посмотрит на меня со скукой. Ясно ведь, что многие уже пытались перед ней выделываться какие они умные и верили, что знаний достаточно для обретения женской благосклонности, которая, ясное дело, предшествует великой любви. Может, все же, попробовать рассказать о законе, действующем в пространстве, где гравитация не играет главной роли? Попробовать, все же, с Гагариным? Любовь теряет энергию как воздушный шар, летящий в небо. Так же, как все усилия влюбленных направлены на освобождение от всяких пустяков и банальностей вроде гравитации!
И, говоря о любви, одно лишь можно сказать точно: когда ветер дует, скрежеща жестью, по крышам лачуг и доносит тебе звук голоса, говорящего люблю тебя, значит так оно и есть, раз уж ты смог услышать эти слова, хоть может они и вовсе не были произнесены. Потому что в любви нет ничего реального, думал я. Она вроде некоего числа, которое содержит в себе все остальные числа. А раз чисел, в сущности, не существует, то не существует и этого числа любви. При том, что оно, все таки, существует.