А за ней следом выдвигалась типичная бомжа, с опухшей мордой, в черной вязаной и линялой шапке, надвинутой, несмотря на теплую погоду, до бровей, в черной куртке и черных, круглых каких-то штанах. И все это черное – куртка, штаны и шапка – казалось разного цвета, одно блеклое, другое выгоревшее, третье линялое. Бомжа тянула лет на восемьдесят пять, в руке у нее дрожала пластмассовая банка из-под майонеза "Моя семья", приготовленная для денег – подайте, граждане пассажиры.
Первая женщина, с внешностью домохозяйки и веселыми глазами, запела, аккомпанируя себе на гитаре. Она взялась за старый романс, времен молодости Катиной мамы. Катя вздрогнула. Женщина пела легко и ровно, да еще в редкой тональности ре-минор, редкой для тех, кто играет на гитаре при помощи пяти аккордов. И ветер, и ночь с запахом белых лепестков, далекие дома с темными окнами, скамейка, влажная от дождя, и печаль по ушедшей молодости, и кроткая ласковая мудрость были в ее голосе. Звуки собирались аккуратными капельками, сливались друг с другом, проливались щедрым потоком на середине мелодической фразы, затихали к концу, чтобы родиться вновь после проигрыша на дребезжащей гитаре. Лишь ко второму куплету Катя обратила внимание на некоторую странность дикции певицы и, приглядевшись, обнаружила отсутствие у той передних зубов. Когда странная пара подошла ближе, Катя, не задумываясь, опустила в майонезную банку припасенный для контролеров червонец. Обычно дежурный червонец тратился на шоколадку в вокзальном ларьке.
Всю осень Катя встречала вагонную певицу, когда одну, когда с "подругой". Репертуар ее был довольно разнообразен: романсы, русские народные песни, песни времен советской эстрады – но подчеркнуто старомоден. Ничего из того, что сейчас исполняется, даже по радио "Русский шансон". Песня всегда пелась целиком, даже если надвигалась остановка и времени для сбора денег не оставалось, свои песни певица уважала. Также в одном поезде никогда не пелось одно и то же, во всяком случае, в соседних вагонах.
Не всякий раз Катя делилась червонцем, не могла позволить себе благотворительность. Но певица заинтриговала ее до невозможности. Катя сочиняла ей судьбы, одна красочней и ужасней другой, мексиканские сериалы отдыхали штабелями. Как-то раз Катя, выскочив в Лигове, прозевала хорошую электричку и загорала под мелким дождичком в ожидании следующей. Идти под железный навес не хотелось, там на скамейке сидели пьянчужки. Но среди них Катя заметила свою певицу и решилась. От компании шел тяжелый дух перегара, пота и чего похуже. Певица явно была там чужая, сидела на краешке. Катя встала рядом и тихонечко сказала: