не нужна». «Мне нет дела до себя. Меня — если уж по чести — просто нет». Отречение — резкое, непоправимое, до конца. И оправдания от других — не надо.
Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!
Живу — никто не нужен!
Взошел — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жилье свое спалю.
Взглянул — так и знакомый.
Взошел — так и живи.
Просты наши законы:
Написаны в крови.
Считала: «Тело в любви не цель, а средство». Также и в творчестве, ибо любовь — и есть творчество. И творчество — любовь. Она всегда понимала себя не как цель, а как средство — творчества, любви, души. И пользовалась им (собой) на полноту: радовалась и страдала, томилась и ликовала, рыдала и пела, любила, негодовала — жила. И всех звала с собой — жить:
«Мое завещание детям:
— «Господа! Живите с большой буквы!» (Моя мать перед смертью сказала: «Живите по правде, дети, — по правде живите!» — Как туманно! — Правда! — Я никогда не употребляю этого слова. — Правда! — Как скудно — нищё — не завлекательно! — «Живите под музыку» — или — «Живите, как перед Смертью» — или — просто: — «Живите!»»
Гедонизм? Ничего нет более противного Марининому призыву — жить! Гедонизм — торжество плоти — бездушен. Гедонизм — апофеоз потребления — бесплоден. Гедонизм — имитация жизни — «гроб и надгробные плиты»!
Жить, для Марины, — быть надобной. Быть средством для другого. Который сам — встречное средство. Она — оклик, он — отзыв. Вместе — жизнь.
Луну заманим с неба
В ладонь — коли мила!
Ну а ушел — как не был,
И я — как не была.
Оклик без отзыва — стих. Но и в стихе — жизнь. Усиленная и умноженная лирическим напором.
Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: пить.
«Лирическое стихотворение: построенный и тут же разрушенный мир. Сколько стихов в книге — столько взрывов, пожаров, обвалов: ПУСТЫРЕЙ. Лирическое стихотворение — катастрофа. Не началось и уже сбылось (кончилось). Жесточайшая саморастрава. Лирикой — утешаться! Отравляться лирикой — как водой (чистейшей), которой не напился, хлебом — не наелся, ртом — не нацеловался и т. д…
Из лирического стихотворения я выхожу разбитой».
Но:
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной — воскресаю!
Да здравствует пена — веселая пена —
Высокая пена морская!
* * *
Биография Марины Цветаевой сегодня известна в мельчайших деталях. Если и есть пробелы, то — несущественные. Во всяком случае главные эпизоды прописаны с небывалой тщательностью. До жеста, взгляда, вздоха. Родными, современниками, исследователями. Самой Цветаевой — обильно и ярко фиксировавшей события и думы в записных книжках, тетрадях, письмах, в стихах.