Кроме объективных рыночных причин падению Lincoln Savings заметно поспособствовали миллионные хищения, сомнительные сделки и необъяснимые пропажи средств со счетов. Китинг пытался выкрутиться, но увязал все глубже – не помогли и миллиардные вложения государства.
Все это я слышал со слов Серого, который почему-то особенно радовался, когда в газетных статьях разоблачали одного из сенаторов, работавших на Китинга – аризонского представителя Джона Маккейна, седовласого ветерана-коротышку с глупым лицом. Фролов едва не пел, когда выходила новая статья, в которой какой-нибудь резгневанный журналист требовал немедленной расправы над коррупционером.
Карьера мистера Маккейна была безвозвратно загублена и, более того, ему светил немалый срок. Но перед тем он успел сообщить сенатской комиссии, что продвигал компанию Китинга потому, что тот предъявил ему подписанный Гринспеном отчет о хорошем положении дел в компании. Отчет был написан несколькими годами раньше, когда компания еще не прибегла к сомнительным операциям, но это не помешало Маккейну на него ссылаться.
Вся эта история мне вспомнилась потому, что главный ее виновник стоял сейчас передо мной, а рядом с ним топтался один из тех демократов, кто гневно осудил с высокой трибуны пройдоху- Китинга и его подручного-республиканца Джона Маккейна. И я все еще рассеянно тряс руку последнего.
– О чем задумались, Зак? – участливо поинтересовался Джей.
– Не обращайте внимания, – отмахнулся я. – Прошу вас, господа, пройти за мной в дом.
Сотню шагов до дома я шел рядом с Аланом и думал, что дороги, которыми ходят люди, странны и извилисты. Несколько недель назад этот носатый финансист учил в Москве советских деятелей тонкостям рыночных отношений, изучал методы Госплана в обществе Маслюкова, советовал как обустроить жизнь Явлинскому и Ельцину, а теперь идет рядом со мной и будет пытаться уговорить не иметь отношений с теми людьми, которые ему искренне верили.
– Суховато здесь у вас, – пожаловался тучный Николас, едва мы разместились за столом. – И жарко.
Он расстегнул ворот сорочки и снял влажный шейный платок.
– Ну, я бывал в местах и похуже, – рассмеялся князь Лобанов. – Где-нибудь в Намибии гораздо суше и сильно жарче.
– Не люблю Намибию, – скрипнул Оппенгеймер. – Даже не вспоминайте, Никита.
– Итак, господа, насколько я понял нашу беседу с князем, для мирового сообщества будет лучше, если я ужесточу условия сделки с новым правительством большевиков? Кстати, Баталин уже, кажется, не большевик?
– Зато все его подручные – завзятые комми, – заявил Джей, тыкая вилкой в тарелку с тушеной уткой. – Короля делает свита.