– Он нас видел, – произнес он тоном, каким обычно констатируют, что светит солнце или на лугу растут цветы.
Еще до конца не осознав смысл этих слов, Виктор стал пятиться, словно рак, которого пытаются поймать на мелководье. Причем несколько последующих секунд показались ему вечностью, и все, что уложилось в этот крохотный отрезок времени, происходило как в очень замедленной съемке.
Казалось бы, Виктор упирался ногами изо всех сил, но его передвижение в пространстве было чрезвычайно незначительным. Во всяком случае он не успевал опередить руку веснушчатого, который откинул полу куртки и стал вытаскивать из-за пояса тускло блестевший пистолет.
В этот момент действия Реброва определялись не разумом, а пронизавшим его с головы до ног страхом. Он не кричал, не звал на помощь, а просто пятился, хотя это был самый неэффективный способ передвижения. Даже когда рука с пистолетом поднялась и круглое, темное отверстие уставилось ему прямо в грудь, он не попытался отпрыгнуть в сторону, присесть, укрыться за чем-нибудь, а продолжал пятиться. Он четко видел, как начал сгибаться палец на спусковом крючке, и реакцией на это стало последнее сумасшедшее усилие правой ноги. Но как раз в этот момент он добрался до края тонкого шелкового ковра, и хорошего упора не получилось – нога вместе с ковром заскользила по идеально отшлифованному, покрытому лаком деревянному полу, и Виктор упал навзничь.
Это его и спасло. Падая, он почувствовал упругую волну воздуха от пролетевшей буквально в нескольких миллиметрах от лица пули. Второго выстрела не последовало, так как Виктор упал за маленький диванчик, и веснушчатый его уже не видел.
– Да прикончи ты его! – раздраженно крикнул громила со сломанным носом.
Эти слова как-то сразу вернули Реброву способность соображать. Он понял, что для спасения у него есть всего несколько секунд или даже долей секунды. И если прежде все происходящее вокруг он воспринимал в замедленном темпе, то теперь события закрутились с сумасшедшей скоростью.
Из-за диванчика Виктор звериным прыжком метнулся влево, за обеденный стол, и тут же рванул вправо, на лестницу, которая вела на второй этаж. За эти несколько мгновений веснушчатый успел выстрелить три раза. Первая пуля скользнула по поверхности стола и рикошетом, с противным завыванием ушла вверх, вторая – вдребезги расшибла деревянные перила на лестнице, что свидетельствовало о внушительном калибре пистолета, а третья – прорвала Реброву штанину.
Взлетев на второй этаж, Виктор бросился по коридору туда, где был виден дневной свет. Он не сделал и двух шагов, как снизу раздался властный крик: