Для полноты удовольствий был включен магнитофон с записями «оттуда», по просьбе Веры Николаевны, «пожалуйста, не очень громко». Татьяна куталась в воротник ламы кожаного пальто, была, казалось, ко всему безучастна, и следила лишь за тем, чтобы Димочку не очень швыряло из стороны в сторону. Вера Николаевна сидела, сильно подавшись вперед, вцепившись обеими руками в высокий подголовник переднего сиденья и старательно, с преувеличенным вниманием смотрела в боковое окошко. Ириша, держась за ремень над головой, чтобы как-то удерживать равновесие от лихой езды, косилась на мать, сморкавшуюся и шмыгавшую носом над самым ее ухом, и поочередно со Славиком, показывая то налево, то направо, говорили:
– Это Лиговский проспект.
– Вот Московский вокзал.
– А это наш Невский.
– Смотри, какие дома, какая архитектура. Каждый дом – музей.
Вере Николаевне из своего бокового окошечка были видны лишь два первых этажа замечательных зданий-музеев, и она еще старательнее вертела головой, глядя то в противоположную сторону, где и вовсе мелькали одни автобусы, то приподнимаясь из-за спины Ириши, то оглядываясь назад.
– А вот и Дворцовая площадь. Смотри: это Эрмитаж.
С шиком прокатили по Дворцовой, сделав большой круг. Матушка усердно заглядывала в свое окошко, провожая глазами проносившиеся виды, и восторженно качала головой:
– Да, да, красота какая. Батюшки-и…
Повезли по набережной к Медному Всаднику, Исаакию, по Садовой. Но скоро Веру Николаевну, которую укачивало даже в рейсовых автобусах, не говоря уж о самолетах, летать на которых она соглашалась только в случаях чьих-либо похорон, стало мутить. Она притихла, еще судорожней вцепившись руками в подголовник, – прелести архитектуры ее больше не восторгали. В боковое окошко она смотреть не могла: быстро мелькавшие картины вызывали еще большую тошноту. Вера Николаевна, вытягивая шею, смотрела только в лобовое стекло.
– Славик, едь, пожалуйста, потише, – наконец решилась попросить она. – Что-то меня тошнить стало.
– Ну-у, матушка, – огорчились Ириша и Славик. – Мы тебе еще и половины не показали. Сейчас поедем на Марсово поле, Летний сад тебе покажет, Михайловский замок, Русский музей.
– Совсем я что-то расклеилась, – извиняюще пожаловалась Вера Николаевна. – Еще грипп этот некстати. Ломает меня всю.
Через некоторое время Вера Николаевна и вовсе раскисла: казалось, она вот-вот заплачет. К великому недовольству Славика пришлось немного сбавить ход и вернуться домой.
Прогулка была испорчена.
На следующее утро Ириша, придя в номер к Вере Николаевне, застала ее в постели. На тумбочке возле кровати лежали собранные соседями по номеру лекарства, градусник. Вера Николаевна, комкая в руках мокрый от насморка платок, виновато взглянула на дочь.