Гудение углубилось, расширяя чайник и кухню. Наросло, и Светка украдкой взглянула на Аню. Анюта ковырялась в ноге. Светка оперлась локтем о стол, помогая себе встать, но в этот момент чайник прыгнул, сотрясая желтый цветок на боку, заклокотал, крышка на нем подскочила и глухо клацнула, прихлопывая горячий пар, рвущийся вон. Анюта повернула ручку на плите, и чайник заглох.
– Черный с бергамотом будешь? – спросила она. Светка кивнула и распустила молнию жилетки на груди. – От него такой запах обалденный.
Анюта откинула полотенце и взяла со столешницы перевернутую вверх дном кружку, кинула в нее пакетик чая. Тяжело оторвала чайник от плиты – наверное, был полным. Вода из носика хлынула в кружку с шипением, но потом успокоилась. Пар отлетел от кружки, как душа отлетает от тела – моментально и пугливо. Так же быстро он растворился в кухонном воздухе. Анюта аккуратно взяла кружку за дужку и поставила перед Светкой.
– Тебе с сахаром? – спросила она.
– Сахар – вредно, – замотала головой Светка.
Она взяла кружку и отпила, скользя губой по ее горячему краю.
– А свекровь твоя так и лежит? – спросила она.
– Да ей уже маленечко осталось, – сказала Аня, присаживаясь напротив Светки.
– Слышит, наверное, тебя, ты хоть тише говори… – Светка понизила голос.
– А мне все равно, пусть слышит. Кто она мне?
– Лешкина мать все-таки…
– Ага… Мать она… Кукушка она, а не мать, – громко сказала Анюта и посмотрела в сторону комнаты. – Надоело за ней ейное говно выносить…
– А Лешка че?
– А Лешка ниче… Лекарства ей покупает. На эту… химию возит. Мне вот никогда ничего не купил. Короче, я поставила на них обоих крест. Конченые они люди.
Светка помолчала и отпила из чашки.
– Да, у бергамота такой запах, – сказала она. – Яга тоже говорит, что мать нас прокляла… – проговорила она, ударяя в слове «прокляла» первый слог. – Говорит, поэтому у нас счастья нет.
– А че она вас прокляла?
– Ну, мы как колоться начали, она сначала плакала, просила. Потом, как отец умер, она нас и прокляла.
– Ты сама слышала?
– Нет, я такого не слышала, чтоб мать нас проклинала. Яга говорит, слышала. Но я сомневаюсь. Отец нас не проклинал, че, мать родная своих дочерей, что ли, проклянет?
– Такая, как Лешкина, еще не то со своими детьми сделает, – сказала Анюта.
– Ждать, пока мать умрет, – как-то не по-человечески, – серьезно проговорила Светка и отпила. – А так жить – тоже жизнь проходит.
– Почему у Бога счастья не просишь? – спросила Анюта и нахмурилась. – Он все исполняет… – добавила она и посмотрела на Светку со строгим осуждением.
– Да как же, исполнит он… – буркнула Светка в чашку.