Стихотворения (Мицкевич) - страница 73

И та родня ему дороже прочей.
Туда в разгар забот или забавы
Вдруг ухожу. Там запах медуницы,
Там на лугу, где по колено травы,
Со мной играют бабочки и птицы.
И светлая сбегает по ступеням,
Пересекает жито молодое,
И тонет в нем, и, выплывая с пеньем,
Встает на взгорье утренней звездою.

[1839–1840]

* * *

Полились мои слезы, лучистые, чистые,
На далекое детство, безгрешное, вешнее,
И на юность мою, неповторную, вздорную,
И на век возмужания – время страдания:
Полились мои слезы, лучистые, чистые…

[1839–1840]

УПРЯМАЯ ЖЕНА

Самоубийствами весьма богат наш век,
И если только человек
На берег выйдет погулять,
Встревожен чем-то – по всему видать,
И если плохо он одет, обут,
Речная стража тут как тут!
Решает, что пришел несчастный утопиться,
И, от души сочувствуя ему,
Спасает – и ведет в тюрьму.
Однажды человек над Сеною бежал
Против течения. Его жандарм поймал,
Спросив с официальным удивленьем,
Чем объяснить такое поведенье.
«Несчастье! – тот кричит, – спасите человека!
Моя законная жена
Упала в реку!»
На что жандарм ему ответствует резонно:
«Не знаешь, видно, ты гидравлики закона:
Утопленника вниз всегда несет теченье!
Против теченья ты несешься почему ж,
Когда бежать в обратном должен направленье?»
«Моей не знаешь ты жены! – воскликнул муж.
Не жизнь у нас была, а вечный спор!
Всегда все делала она наперекор,
И у меня теперь такое убежденье,
Что даже мертвая она плывет против теченья!»

1840

БРИТО – СТРИЖЕНО!

Кто немного нездоров,
Приглашает докторов,
Кто ж серьезней захворает,
Тот знахарок приглашает,
А у них своя аптека
Вмиг излечат человека,
Ревматизм, чахотку, рожу
Иль желудка несваренье.
Глухота и глупость тоже
Поддаются излеченью,
Лишь упрямство, как ни бились,
Излечить не научились.
Жил под Згежем некий Мазур,
У него пропала сука
Сторож дома и лабаза.
Без нее в хозяйстве – мука.
Ищут, ищут, ищут всюду,
Но она – как знать причину?..
Вдруг сама вернулась… Чудо!
Выбрита наполовину!
«Негодяи! – вскрикнул Мазур,
Чтоб ее узнать не сразу,
Выкинули, черти, штуку
И побрили нашу суку!»
«Нет, она острижена,
Говорит ему жена,
Псов стригут, а эта брита?..»
Мазур смотрит ядовито:
«Ты – с лицом ладони глаже,
Бородатых обучаешь!
Бредни! Стыдно слушать даже!
А наш пан – как ты считаешь,
Как по-твоему? – старик
Лысину свою постриг?»
«А усат наш эконом,
Скажем прямо, словно сом,
Мне, пожалуйста, скажи ты:
Что же – стрижен или брит он?»
«Будь он проклят, этот сом,
Этот пан и эконом!
Мазур говорит сердито.
Хорошо, что сука дома,
Хоть чудовищно обрита…»
«Да, ты прав. Я тоже рада,
Говорит жена со вздохом,
Но, увы, признаться надо,
Что ее остригли плохо…»
«Ты о ножницах опять!»