– Значит, ты считаешь, Призрак уже здесь?
– Уверен. Чувствуется какое-то пиршество потусторонних сил.
– Но откуда ему известно? Ведь ни одна живая душа не знала о наших планах. Тоже проникает куда надо силой духа?
– Нет. Хоть он и Призрак, но материалист, как мне кажется. Прагматик. Знаете, что хорошо?
– Что?
– Мы знаем, что он здесь. Почти знаем, – добавил, подумав. – Кто предупрежден, тот вооружен.
– Грэдди, ты тоже думаешь, что я старый? – невпопад спросил господин Романо.
– Не мальчик, – ответил Флеминг безжалостно. – Но в вас, Джузеппе, есть два качества, которые меня… я бы сказал, восхищают. – Он помолчал. – Сказал бы, обладай я восторженностью Аррьеты. Поэтому не скажу. Но тем не менее… Два качества! Любопытство и склонность к перемене мест. Первое питает мозг, а второе, как мощный мотор, толкает вперед тело. Вы – замечательный пример авантюриста, Джузеппе. Такие, как вы, открывали Америку и отправлялись в Индию за специями и слоновой костью. Или на Марс. У этих качеств нет возраста.
– Спасибо, Грэдди, – сказал растроганный господин Романо. – Я думал, ты заведешь насчет мудрости стариков. Мудрость – как утешительный приз для проигравшего. Отсутствие желаний и страстей почему-то называют мудростью. – Он замолчал, задумавшись, словно безрадостно вглядывался внутрь себя. Потом спросил: – А что говорят о старости твои пословицы, Грэдди?
– Много чего говорят, Джузеппе. Вам вряд ли понравится.
– И все-таки?
– Ну, например… – стал вспоминать Флеминг. – Например: старые дураки глупее молодых.
– Браво! – вскричал господин Романо. – Согласен. Какая, к черту, мудрость! Да здравствуют дураки! Они остаются молодыми. Давай еще.
– Старый ворон не каркнет мимо, – сказал Флеминг.
– Ближе к мудрости. Первая мне понравилась больше. Еще!
– У старого козла большие рога.
Пауза.
– Это не про меня, – произнес наконец господин Романо. – Это про… третьего лорда Челтема. Ладно, Грэдди, хватит пословиц.
– Хватит, – не стал настаивать Флеминг, хотя только что вспомнил еще одну. – Знаете, Джузеппе, что мне пришло в голову…
– Что? – настороженно спросил господин Романо.
– Этот наш Призрак… Его, наверное, тоже восхищают ваши замечательные качества. Вам не кажется, Джузеппе, что он играет с вами? Соревнуется, кто кого обскачет!
* * *
– Ни за что не надену! – я смотрела на себя в зеркало. – Ты с ума сошла!
– Наденешь! – Татьянин голос был тверд как алмаз. – Это настоящее платье для приемов.
– С голой спиной? – я повернулась к зеркалу боком. – Нет и нет! Ты только посмотри! Кафешантан! Мулен-Руж какой-то!
Платье было великолепно. Длинное, благородного жемчужно-серого цвета – полупрозрачный шифон на груди и рукавах и чуть расклешенная юбка до пят из блестящего атласа того же цвета. Удивительно скромное, если… если бы не полностью открытая спина. И полупрозрачная ткань на груди. Конечно, не Мулен-Руж! Скорее, Букингемский дворец.