– Пригласите, пожалуйста, Клермона, – металлическим голосом приказал господин Романо.
Флеминг повиновался. Клермон выразил было недовольство, заныл в телефонную трубку, что не одет, небрит, и вообще, в такую рань… но Флеминг сказал, что господин Романо настоятельно просит прибыть.
Через пятнадцать минут Клермон притащился. Физиономия у него была изрядно помята – видимо, маркиз также предавался ночным излишествам, – и недовольна более обычного.
Он плюхнулся в кресло посередине комнаты, вытянул вперед длинные ноги. Молча, демонстративно. Сразу же принялся изучать ногти на руках, ни разу не взглянув на своих мучителей.
– Клермон, кому вы говорили о наших планах? Кто еще знал о намерении искать тайник в доме Якушкиных? – сразу же взял быка за рога господин Романо. Голос его был страшен.
Клермон, побледнев на глазах, изумленно уставился на хозяина. Рот у него приоткрылся, но он не издал ни звука. Он разевал рот, задыхаясь, как рыба, лицо его «потекло» вниз и мгновенно постарело, стало бабьим и жалким.
– Вы… вы… – заикаясь, начал он наконец. – Как вы смеете? Как вы смеете обвинять меня в… таких вещах? Я человек чести! Я… я… титулованная особа! Вы не имеете права!
– Вы предатель, Клермон! – загремел господин Романо. – Я пригрел вас на собственной груди, когда вы, гадкий, испорченный, избалованный вертопрах и бездельник, приползли ко мне на коленях, умоляя спасти вас! И вы отплатили мне, Клермон, сторицей! Человек чести? Да вы и понятия не имеете о том, что такое честь! Вы предатель! Иуда! Отвечайте немедленно, кто такой Призрак?
– Вы сошли с ума… – лепетал Клермон. – Аррьета права! Какой призрак? – Голос его стал пронзительным и сорвался на визг. – Вы заговариваетесь! Вы ведете свои нечестивые дела, врете всем, что вы родственник Якушкиных! Это вы, Джузеппе, забыли о чести! Вы ненормальный!
– Вон! – рявкнул господин Романо, ударяя ладонью по столу.
Клермон поднялся с кресла, отшвырнув его от себя. Жидкие длинные волосы его стояли дыбом, искрясь и потрескивая. Плешь побагровела, что выглядело странно при мертвенной бледности лица. Вид у него был отталкивающим. Он бросился к двери и исчез, громко захлопнув ее за собой.
– Животное! – произнес господин Романо с отвращением. Он взглянул на Флеминга: – Похоже, мы остались без летописца, Грэдди?
Флеминг только вздохнул. Сцена судилища произвела на него гнетущее впечатление. С юридической точки зрения она ни к чему не привела и была лишь эмоциональной разрядкой. Преступник не сознался, и кто такой Галерейный Призрак, они как не знали, так и не знают. Лучше бы он сам побеседовал с Клермоном по всем правилам искусства ведения допроса. Господин Романо понял.