Около десяти вечера позвонил Флеминг и спросил, нет ли у меня знакомого расторопного молодого человека, знакомого с компьютером и способного фотографировать.
– А где Клермон? – спросила я.
– Я и забыл, Наташа, что у вас сегодня выходной и вы еще ничего не знаете. Клермон оставляет нас. По-моему, уже завтра.
– А что случилось?
– Не знаю толком, – ответил Флеминг. – Какие-то семейные дела.
– А вы уже нашли вещь Якушкиных? – брякнула я, не подумав.
На той стороне воцарилось долгое молчание.
– Откуда вам известно об… этой вещи? – наконец отозвался Флеминг.
– От Хабермайера.
– А… что он сказал?
– Сказал, что тоже ищет ее.
– Когда он вам это сказал?
– Позавчера.
– А вчера вы его не видели?
– Не видела, – ответила я. – Он, кажется, тоже уезжает.
– Он сказал вам, что уезжает?
– Не буквально, – промямлила я, проклиная себя за болтливость. Тон Флеминга мне не нравился, равно и как его странная настойчивость. «Мне так показалось… А ведь они соперники, – пришло мне в голову. – Ежу понятно».
– Ну, так что с парнем? – спросил Флеминг.
– С каким парнем? – не поняла я.
– Вместо Клермона.
– У меня есть один знакомый, но он исчез… – начала я объяснять.
– Давайте адрес, – перебил меня Флеминг.
– Проспект Мира, девятнадцать…
– Адрес электронной почты, – Флеминг издал смешок. – Я ему напишу.
– Но у меня нет… Подождите! Адрес должен быть у вас, Грэдди. Вы писали мне на его адрес, помните? Приглашали на интервью. Ну конечно!
– А! Спасибо, Наташа. Мы его разыщем. Люди, у которых есть электронный адрес, просто так не исчезают. Кстати, я давно уже собирался…
В этот момент Татьяна включила музыку, и Флеминг споткнулся на полуслове. И тут же спросил:
– Вы не одна?
– Не одна, – ответила я, собираясь объяснить ему, что у меня в гостях подруга, но он сразу же пожелал мне спокойной ночи и повесил трубку.
Разговор с Флемингом оставил у меня странный осадок. Он хотел о чем-то спросить… Но не спросил, так как я была не одна. И пожелал спокойной ночи, и было в его тоне что-то… обычный сарказм? Я вспомнила, что обещала ему посмотреть значение слова «проруха». Или не только сарказм? Я почувствовала досаду на этого застегнутого на все пуговицы англичанина. Холодный, бесчувственный, чопорный… Единственная человеческая черта – чувство юмора, причем вывернутое наизнанку. Бревно! Не понимаю, как Гайко может с ним дружить…
– Кто это? – крикнула Татьяна из кухни, стараясь переорать музыку.
– Флеминг! – крикнула я в ответ.
– Так поздно?
– По делу, – ответила я, появляясь на пороге кухни. – Только не спрашивай, что у меня с ним!
– А что у тебя с ним? – немедленно спросила Татьяна.