– Возможно, футляр с… чем-то? – задал наводящий вопрос Хабермайер.
Фройляйн Цунк задумалась.
– Нет, – сказала она наконец. – Ничего такого я не видела.
– Вы не видели – или его не было? Свеча освещала весь стол?
– Нет, только середину.
– Значит, края стола оставались в темноте?
– Нет… – фройляйн Цунк запнулась. – Там не было темно… то есть, я хочу сказать, яркий свет проникал откуда-то извне… На столе больше ничего не было. Свеча горела… как бы для некоего ритуала…
– Интересно, – пробормотал Хабермайер. – Ритуал? Книга? Свет? Странно, странно… Что было потом?
– Потом вбежала молодая толстая растрепанная женщина, босая, в длинном до пят красном платье, похожая на служанку… Она что-то кричала и размахивала руками.
– А читающий человек?
– Он недовольно сказал что-то, кажется, предложил ей покинуть комнату, после чего женщина расстроилась, повернулась и опрокинула подолом платья вазу с цветами… Ваза разбилась, цветы рассыпались. Молодой человек закричал и рукой указал ей на дверь.
– Как он выглядел? – спросил Хабермайер.
– Ну, я же сказала… Красивый, рослый, с усами… Глаза красные, видимо, много читает… Все было неотчетливо… из-за свечи.
– А… период?
– Ну… я думаю, век восемнадцатый… или начало девятнадцатого, – сказала неуверенно фройляйн Цунк. – Судя по одежде мужчины и вбежавшей девушки…
– Вы думаете, это он?
– Похож, во всяком случае… Этот был в халате, а не в мундире… да еще и при свече… длинные волосы…
– Книга толстая? – спросил, помолчав, Хабермайер.
– Не очень. Страниц двести примерно.
– Старинная?
– Очень… на вид, в потертом кожаном переплете…
– На каком языке?
Девушка пожала плечами:
– Не рассмотрела…
Хабермайер задумался, скрестив на груди руки. Элса молча смотрела на хозяина. Потрескивала свеча в серебряном подсвечнике. За окном стояла густая темень. Внезапно в оконное стекло ударился некий маленький предмет, похоже, камешек, издав резкий неприятный скрежещущий звук. Хабермайер и фройляйн Цунк вздрогнули и уставились на окно. Тишина после странного звука, казалось, еще более сгустилась. Хабермайер подошел к окну, наклонился и, приставив ладони к голове, приник к стеклу. Видимо, он рассмотрел кого-то в темноте, потому что махнул рукой.
– Спасибо, – обратился он к девушке. – Вы хорошо поработали, Элса. Спокойной ночи. Я ненадолго уйду, не беспокойтесь и не ждите. Ложитесь. Я возьму с собой ключ.
Он повернулся и вышел из комнаты. Фройляйн Цунк смотрела ему вслед с непонятным выражением на лице – упреком, сожалением? Поднявшись с кресла, она задула свечу и подошла к окну. Теперь снаружи было немного светлее, чем в комнате. Девушка, как недавно Хабермайер, приникла к стеклу, вглядываясь в ночь. Купеческий дом окружал большой сад, заросший кустарником. Деревья – старые, давно одичавшие, полумертвые – уже мало походили на деревья, а скорее – на сказочные существа. Казалось, они напрягаются изо всех сил, пытаясь вытащить корни из-под земли и уйти. Видимо, господин Ломоносов оставил сад как есть, для колорита. А может, руки не дошли. Под одним из деревьев, особенно корявым, прямо напротив окна, неподвижно стоял высокий человек в темном плаще…