В августе четырнадцатого кайзер сказал солдатам, уходящим на фронт: «Вы вернетесь домой до начала листопада». С тех пор ветер гонит по мостовым осенние листья. Иногда приходила оттепель, но мы точно знали, что это на время.
Кризис сменяет кризис. К политическим мы как-то привыкли, полагаемся на выработанный иммунитет ко лжи да на жизнелюбие Голема. Привыкнем и к экологическим проблемам, и к деградации культуры. Привыкнем жить без перспектив.
У нашей цивилизации был единственный лозунг: «Свобода и познание» — три слова, в которых заключена миссия человечества. Отказ от собственных ценностей предвещает гибель, мы знаем это, но кто еще остался способен бороться за так и не провозглашенные идеалы?
У нашей страны, видимо, особая судьба… или участь. Не знаю, потому ли, что когда-то мы пытались строить коммунизм, или просто потому, что живем хуже других, но нам опять пришлось стать движущей силой очередной попытки создать коллективный разум, способный сокрушить Голем.
Ирония в том, что нищая страна Советов, пожалуй, могла справиться с этой ролью. Сотня неопубликованных книг, десятки научных работ, которые почти не имеют надежды увидеть свет, но разрабатываются и постепенно проникают в общественное сознание — не доказательство ли наших возможностей?
Скорее всего, они так и останутся нереализованными. Трудно рассчитывать на иное в предвидении скорого распада социума, распада, который мы могли, но не захотели предотвратить.
Давно понятно, в чем заключено спасение. Положение страны настолько трагично, что рекомендации формулируются однозначно, для определения пути достаточно элементарных навыков анализа. Да, собственно, теперь он известен. Пусть в скомканной форме, но реалистическая программа выхода из кризиса прозвучала с трибуны Съезда.
Прозвучала, даже вызвала аплодисменты, но правительство посчитало возможным ей не следовать. (Или не посчитало возможным следовать? «В тонкостях канцеляризмов разобраться, пожалуй, потруднее, чем в эпилептике морганизмов Шарля Вержье»(1).)
Нам некого винить. Даже Голем здесь ни при чем — правительство выполняет волю народа. Оппортунистический план Рыжкова порожден обстановкой в стране, в которой привычка так и осталась сильнее разума.