Познание мира и его переустройство — цель не только науки, но и искусства. Писатели-фантасты, как и футурологи, философы, социологи, исследуют человечество, стараясь предсказать будущее и — насколько это зависит от них — изменить его к лучшему. Литературные приемы исследования, конечно, отличаются от принятых в науке. Не всегда, впрочем, в худшую сторону: художественному мышлению свойственна синтетичность — качество, необходимое при изучении сложных систем и практически утраченное специалистами-естественниками.
Исследуя одни и те же проблемы, сегодняшние наука и искусство не становятся, однако, ближе друг к другу. Очень редко создаются синтетические модели мира, хотя именно они наиболее жизнеспособны. Быть может, секрет притягательности «Туманности Андромеды» в том и состоит, что И. А. Ефремов был больше ученым, чем писателем, и его романы представляют собой философские исследования, выполненные художественными приемами.
Наличие элементов научного подхода к решению художественных задач характерно и для творчества Вячеслава Рыбакова. Не всегда различные методы исследования сочетаются в его произведениях естественно — мы еще будем говорить об излишней заданности обстановки в повести «Доверие», — но всегда радует наличие последовательной мысли. На мой взгляд, именно логичность используемых построений выделяет В. Рыбакова из общей массы современных фантастов.
Повесть «Мотылек и свеча», о которой пойдет речь в этой главе, — первое крупное произведение молодого писателя. Пожалуй, недостатки, характерные для творчества Рыбакова, проявляются в ней особенно резко. (Например, затянутость, неестественная заданность характеров героев, наличие эпилогов типа: «Дорогой читатель, я имел в виду сказать…») Тем не менее, повесть эмоциональна, интересна и заслуживает подробного обзора.
Поначалу, впрочем, читать «Мотылька» скучно. «Приземистый, с растопыренными лапами» ракетный катер, «миллионы пряных запахов, хлынувшие» в легкие только что вернувшегося на Землю космонавта, антигравитационные средства передвижения, вакуумные синтез-установки… Сколько раз все это уже было! Когда-то — художественное открытие, затем — прилежное повторение, а в десятый раз, в сотый?.. Я читал с откровенной досадой, прикидывая, как бы повежливее обругать автора.
Потом я понял, что ранние вещи Вячеслава Рыбакова начинаются, как правило, с сороковой страницы. То, что перед этим, — необязательное введение, написанное, по-видимому, «для полноты».
Первый диалог, несущий смысловую, а не антуражную нагрузку, — разговор Коля Кречмара, уроженца XX века, и ученого Гийома, жителя Земли далекого будущего, резко меняет отношение к повести. Это — первый эпизод, в котором проявляется идея книги.