- Спасибо, - улыбнулась Веста.
- Поспи немного, ладно? Я потом приду, надо будет еще одно лекарство выпить, на всякий случай. А пока отдыхай.
- А поцеловать? - надулась Веста, когда Михаил хотел было направиться к выходу.
Он вздохнул и осторожно поцеловал девушку в лоб.
- Спи!
- Ладно, на первый раз сойдет, - проворчала Веста и привычно свернулась калачиком.
***
Холодный нос ткнулся сначала куда-то в область шеи, потом обнюхал лицо Весты, потом радостно заурчал и кровать затряслась. Сквозь сон девушка лениво гадала, как чей-то нос умудряется урчать, да еще и трясти кровать. И вообще, что происходит. Меж тем что-то большое, теплое и пушистое улеглось, наконец, и рыкнуло. Веста машинально положила руку на голову медведю и только тогда вспомнила, что Миха тоже был в замке Риорского. Моментально проснулась и радостно заулыбалась. Слабость не позволила вскочить и броситься на шею медведю, но девушка с удовольствием положила голову ему на спину. Благо, выросший медведь теперь весил едва ли меньше Риорского. Шерсть его окончательно покраснела, а рога стали толстыми, крепкими и острыми. В довесок к недюжинной силе и огненной магии, Миха сохранил свой характер, благодаря чему слыл настоящим разрушителем. Особенно, будучи в компании Эли.
- Привет, чудо мохнатое, - сказала Веста.
Миха пробурчал что-то, напоминающее приветствие. А потом двери в комнату распахнулись и явили темноволосую девочку в милом белом платьице. С виду она была очень обычной, как и все дети в ее возрасте, симпатичной, веселой и ласковой. Из привычного образа шестилетнего ребенка выбивались только два крыла, похожих на стрекозиные, торчащие сзади. Удивительная штука, эта наследственность: мать Михаила была иерой, крылатой жительницей Верхнего. Сын от нее унаследовал два сердца, благодаря чему был куда выносливее обычного человека. От отца - ментальную магию. А Эли передались крылышки. Магией девочка не обладала, разве что зачатками бытовой, которая в скором времени должна была исчезнуть. Зато с интересом училась летать. Тонкие крылышки пока плохо выдерживали вес девочки, но уже были очень подвижными и порой казалось, что они живут собственной жизнью, не взирая на желания хозяйки. Госпожа Риорская-старшая любила внучку то ли за эту особенность, то ли потому, что Эли все-таки была дочерью Михаила. Во всяком случае, неприязнь, которую бывшая свекровь испытывала к Весте, не распространялась на внучку.
- Мама! - заорала Эли и радостно кинулась на кровать.
Принялась обнимать Весту и что-то рассказывать.