Уолш пожал плечами, но промолчал.
— Давайте допустим на минуту, что этот суровый господин все еще жив и, сидя в главном кремлевском кресле, полностью контролирует ситуацию в Советском Союзе. Что это могло бы дать Штатам КОНКРЕТНО?
— Ну… — Уолш задумчиво поскреб кончик носа. — Мы не стали был так лихорадочно разворачивать те же космические вооружения и сэкономили бы Штатам пару десятков миллиардов долларов.
— Согласен. Что еще?
— Пожалуй, можно было бы снять с боевого дежурства процентов 30–35 межконтинентальных ракет…
— Еще несколько миллиардов долларов, — кивнул Кейси. — Дальше?
— Характер стратегического противостояния вполне мог перестать быть таким агрессивным и непредсказуемым…
— Все?
— А разве этого мало, сэр?
— Вы сказали хорошую фразу, Генри — «противостояние перестает быть агрессивным». Выражаясь образно, это значит, что в затяжном семейном скандале с женой вы перестаете швырять друг в дружку чем под руку попадет, а просто исподтишка плюете крест-накрест в утренний кофе со сливками…
— Что вы хотите мне доказать, сэр? — в голосе Уолша зазвучало сдержанное раздражение. — Что родиться в семейном поместье на Канарских островах лучше, чем жить под мусоркой в Бронксе? Так я согласен с этим и без аргументов…
— Я просто объясняю вам свою концепцию, — спокойно произнес директор ЦРУ. — И до нас и после нас все ясно понимали свою задачу: необходимо развалить этот коммунистический бардак, причем желательно без применения термоядерного оружия. Так вот, я предлагаю закопать как можно глубже концепцию неизбежного распада Советского Союза, как корректную только теоретически, устроить на месте этого захоронения торжественную панихиду, после чего постараться решить задачу на практике…
— Кажется, сейчас вы произнесете волшебное слово, — улыбнулся Уолш.
— Вам правильно кажется, Генри. Когда я говорю о деструктуризации, то имею в виду, прежде всего, лоскутный характер советской империи. Она сколочена из национальных республик и автономных образований, чем очень напоминает примитивный ящик для овощей. Причем сколочена наспех, как попало — доски не состыкованы, щели пропускают влагу, гвозди проржавели и согнулись…
— Сепаратизм? — хмыкнул Уолш и с любопытством посмотрел на директора. — Простите, сэр, но в этом подходе лично я ничего нового не вижу.
— А кто вам сказал, что я гонюсь за новизной? — окрысился Кейси. — Мы же тут не премьеру бродвейского мюзикла обсуждаем. Да и Советский Союз возник на карте мира задолго до появления в Белом доме мистера Рейгана… И вот еще какая важная деталь, Генри: для нашей с вами фирмы всю подготовительную работу в этом направлении господин Иосиф Сталин уже провел. Провел фундаментально, основательно и с размахом. Как умел только он. Они же там все смертельно обижены друг на друга: чеченцы на ингушей, крымские татары на казанских, западные украинцы на восточных, осетины на грузин, армяне на азербайджанцев, лакцы на аварцев… И все вместе — на русских, в которых видят главное зло и объект кровной мести. Сепаратизм, как основа деструктуризации любого государства, напоминает яблоню: плоды должны не просто налиться соком, а вот-вот, с минуту на минуту, упасть под тяжестью накопленной, вызревшей ненависти к своему подвешенному состоянию. И, упав — вначале одно, потом несколько — вызвать обвал, цепную реакцию. Такую мощную и стремительную, которую не смогут остановить ни службы внутренней безопасности, ни армия, ни даже сам Господь Бог, если у него, естественно, хватит ума вступаться за Советский Союз. Так вот, мне кажется, что этот момент наступил. Или вот-вот наступит…