— Понял, не тупой, — пробормотал Витяня и вновь закрыл глаза с единственным желанием — провалиться в уже знакомую темноту как можно глубже. Так глубоко, чтобы уже никогда не видеть свет…
* * *
Во второй раз Мишин пришел в себя от резкого толчка. Его носилки взлетели на несколько сантиметров от провонявшего соляркой и кошачьей мочой резинового коврика допотопного автобуса, и, в строгом соответствии с законами земного притяжения, с грохотом вернулись на исходную позицию.
От нестерпимой боли в ребрах Мишин вскрикнул.
— Не первый класс в «каравелле», верно? — прогнусавил напротив уже знакомый голос белобрысого. — Погоди, земляк, сейчас перед тобой стюардесса извинится и коньячку поднесет для душевного успокоения…
По-прежнему спеленутый, словно разбушевавшийся пациент психбольницы, и накрепко привязанный толстыми брезентовыми ремнями к обычным санитарным носилкам, Мишин мог видеть только металлические ножки автобусных сидений, да три пары крупных мужских ног, принадлежавших, очевидно, его конвоирам. Он лежал на полу и, естественно, не мог наблюдать за маршрутом следования. Но даже не глядя в окна этого импровизированного катафалка, Витяня хорошо знал, в КАКОМ городе он очутился, и КУДА именно его сейчас везут…
Спустя полтора часа автобус остановился, три пары ног в ботинках ожили, замелькали перед носом… Потом его носилки подхватили и понесли. Мишин ориентировался по основательно забытым, но до боли в печенках знакомым запахам — навеки вмурованный в память омерзительный букет СЛУЖЕБНЫХ ароматов, настоянный на вони плохо вымытых жестяных пепельниц, старых, пропыленных канцелярских папок, засохшего гуталина и карболки, с помощью которой изначальной нищете служебных сортиров придавался особый, неповторимый блеск замаскированной убогости. С ЭТИМ букетом не стыковался только запах прелых сосновых лап и специфический, торфяной дымок Подмосковья…
Даже не открыв глаз, Мишин знал, что привезли его в полуподвал караульного помещения одной из конспиративных опорных баз Первого главного управления, где с «клиентами» конторы проводили законченный цикл знакомства — от увещеваний и задушевных бесед до проверок на прочность с помощью оголенных проводов и других нехитрых приспособлений для обретения требуемого красноречия.
Чьи-то крепкие, пахнущие «Примой» и дешевым земляничным мылом руки распеленали его, рывком приподняли с носилок, после чего завели руки назад, защелкнули на запястьях наручники и пригвоздили к деревянному табурету, привинченному к полу в нескольких сантиметрах от широкого письменного стола. По другую сторону восседала примерно его лет женщина в форме, с погонами старшего лейтенанта внутренней службы.