— Слушай, дедуля, прекрати вонять, а! — Мишин сквозь зубы сплюнул на потертый ковер. — Лапшу будешь вешать на уральские уши своих салаг. Пули ему видите ли жалко!.. Да ты из-за меня одного целый транспортник зафрахтовал…
— И то правда, — неожиданно спокойно согласился Карпеня. — Зафрахтовал. Но ты все равно оплатишь наши расходы. До копейки!..
— Извини, дед, у меня кредитные карточки при обыске изъяли. Буду должен…
— У тебя уже есть должок перед нами, Витя. Ка-а-а-нкретный такой — конкретнее не бывает. А долги мы получать привыкли…
— Чего ж не получали аж семь лет?
— А ждали.
— Чего ждали-то?
— Пока проценты не нарастут. Потому и не трогали, Витя. А вот теперь самый момент расплаты И пришел…
— Что же я вам такое задолжал, что ты аж трясешься от злобы? — спокойно поинтересовался Мишин. — Денег из кассы, вроде бы, не брал. Что несколько воспитанников твоих к апостолам отправил — так это в порядке вынужденной самообороны, тебе известно. Тайн ваших я не выдавал, явки не раскрывал… Чего ты так заелся дед? Смотри, годы твои немалые, того и гляди кондратий посетит ненароком…
— А ты подумай как следует, бывший подполковник.
— А здесь и думать нечего, — глаза Витяни зло сверкнули. — Ничего я вам не должен!..
— Ну, нам, как говорится, виднее, — процедил Карпеня.
— Вам-то, может, и виднее. Да только получать все равно с меня будете.
— С тебя, родимый, с кого же еще!
— Ты меня, дед, только не пугай, ладно? — негромко процедил Мишин, подаваясь всем телом вперед, к письменному столу Карпени. «Строгие» наручники, которыми его окольцевали, врезались в запястье, причиняя при малейшем движении острую боль. — Твоими молитвами, дед, я под пулями вырос, под смертью жил, смертью и промышлял… Носился как угорелый по белу свету, пока ты свой геморройный анус грел в этом поганом кресле. Что ты можешь мне сделать, старый безмозглый осел, старшина шайки убийц, дерьма кусок продажного? Расстрелять? На дыбу вздернуть? Рвать из меня кусками?.. Что?..
— А не боишься? — прищурился Карпеня.
— Так отучили вы меня бояться, мать вашу перемать! Ты же, дед, и отучил! Помнишь свои педагогические перлы? «Не бойся боли — рано или поздно наступит шок и боль отпустит. Не бойся шока — ты в беспамятстве… Очнешься — пойдешь по второму кругу — им тебя все равно не согнуть, ты секрет знаешь… А не очнешься — значит покойник. Опять-таки, отмучался…» Вот и получается, отец-наставник: по сравнению с тем, что я по вашей милости пережил и прошел, все это ерунда, повторение пройденного!.. Ты и твои ублюдки похоронили меня живым много лет назад. Стало быть, любая форма смерти для меня — всего лишь возврат в свое естественное состояние. Да ты сам повторял, дед, что труп расстрелять нельзя…