Старуха поставила перед Ильей миску с блинами, положила к блинам масла и гречневой каши. На маленьком блюдечке подала на стол сало. Заварила чай, в огромный чайник кинув крохотную щепотку чая. Подавая все это, старуха молчала, вероятно, не умея одновременно разговаривать и делать что-то. А подав, отошла к печке и села на табуретку, чтобы принимать участие в беседе, но не принимать участия в трапезе.
– Ну и какие есть партии? – подхватил тем временем старик.
– Разные, – отвечал Илья. – Коммунистическая, «Единая Россия», «Яблоко»…
Старик покачал головой, поцокал языком, как бы на вкус пытаясь распробовать партию с названием фрукта, и, помолчав немного, заключил:
– Не знаю.
– Как не знаете? – удивился Илья. – Ни одной партии не знаете?
– Ты ешь-то, не болтай, – улыбнулся старик, взял из миски блин, положил Илье на тарелку, плюхнул посеред блина гречневой каши, положил сверху масла и кусочек сала, завернул и повторил: – Кушай, не болтай.
Илья откусил блина. Эта простая пища показалась ему невероятно вкусной. Но еще невероятней казалось то, что старики, у которых в доме стоит телевизор, не знают ни одной политической партии.
– А кого ж вы знаете? – продолжал Илья с набитым ртом. – Президента знаете?
– Кажется, Путин? – неуверенно сказал старик. – Ельцин-то уже прошел?
Илью поразило, что про президента старик говорил как про стихийное явление: так, как будто президент, подобно дождю или снегопаду, был, да прошел.
– И какой президент вам больше нравится? – Илья освоился, сам положил себе блин, сам завернул в него каши. – Ельцин или Путин?
– Да чтоб они сгорели! – повысил вдруг голос старик.
– Тише, тише! – отозвалась от печки старуха.
– Почему сгорели? – переспросил Илья, уплетая блин.
– Потому что здесь был колхоз, племенное стадо, тысяча голов…
– Тише, тише! – подпевала старуха, как будто слова старика были солдатской песней, а старуха исполняла в ней партию дишканта.
– Молодежь работала, на эмтээсе, на ферме, – вел старик свою партию, «эмтээсом» называя машинно-тракторную станцию. – А теперь…
– Тише, тише!
– А теперь три старухи скособоченные и молодежи никого.
– А у вас есть дети? – вклинился в разговор Илья, как в многоголосой песне второй голос вклинивается в партию первого голоса.
– И сынок, и дочка. – Тут уж началась партия старухи, и она от печки завела свое печально и просто. – Дочка, слава те господи, вышла замуж в Липецке за хорошего мужчину, вроде не пьет. А сынок армию отслужил, так теперь в тюрьме, выйдет через полгода, так надо его устроить…
– Куда ты его устроишь, мать?