Дверь музея оказалась запертой. Риваль решительно постучал. Никто не отозвался. Он постучал еще раз, на этот раз более настойчиво. Звонка на двери не было. На стук никто не реагировал. Риваль отошел от двери на пару шагов. Слева от музея располагалась художественная галерея – анфилада из десяти – пятнадцати переходящих одна в другую комнат, занимавших всю короткую улочку. Справа, в двух шагах от входа, виднелась бетонная ниша с тяжелой стальной дверью, ведущей, судя по всему, в хранилище музея.
– Попробую здесь.
У этой двери был звонок. Он располагался очень низко, был утоплен в стене и поэтому малозаметен. Риваль трижды нажал на кнопку. Через несколько секунд изнутри послышался звук захлопнувшейся двери.
– Вы меня слышите? Это полиция! Прошу вас немедленно открыть дверь! – рявкнул Риваль.
Дюпен невольно улыбнулся.
– Немедленно откройте дверь!
Дюпен хотел было остудить пыл младшего коллеги, когда дверь сначала приоткрылась, а затем резко распахнулась настежь. В проеме стоял Фредерик Бовуа и приветливо улыбался:
– Ах, инспектор и комиссар. Здравствуйте, господа. Добро пожаловать в музей Понт-Авена.
Подчеркнутое дружелюбие Бовуа окончательно сбило с толка Риваля, и Дюпен заговорил вместо него:
– Добрый вечер, господин Бовуа. Нам бы хотелось с вами поговорить.
– Вам обоим?
– Да.
– Должно быть, это очень важный разговор, коли я удостоился визита двух таких полицейских знаменитостей. Мы пойдем ко мне или в отель?
– Мы останемся здесь, в музее. У вас есть помещение, где мы могли бы без помех поговорить?
Дюпену показалось, что по лицу Бовуа пробежала тень раздражения, но он тотчас взял себя в руки.
– Конечно, конечно, у нас есть хранилище, где мы можем уединиться. Это большое счастье, что есть такое помещение, мы проводим там совещания и встречи нашего объединения. Идите за мной, сюда, вверх по лестнице.
Риваль и Дюпен последовали за Бовуа. Риваль продолжал молчать.
Лестница привела их на второй этаж. Поднявшись, они по длинному тесному коридору подошли к узкой двери. Бовуа энергично открыл дверь, и они вслед за ним вошли в обширное помещение. Оно располагалось в новой части музея и было обставлено с подчеркнутой функциональной целесообразностью. Помещение удивляло своими размерами – в длину не меньше десяти метров. Вытянутой буквой U вдоль комнаты стояли старые письменные столы.
Все трое сели за самый дальний от двери стол в углу.
– Чем могу быть вам полезен, господа? – Бовуа непринужденно откинулся на спинку стула.
Дюпен непроизвольно поморщился. Всю дорогу его мучил внезапно пришедший ему в голову вопрос. Зачем Бовуа подписал картину и тем самым поставил себя в опасное положение, которое могло отягчить его вину? Зачем он это сделал? Бовуа был умным человеком, а такое действие не имело никакого разумного смысла. Уже одно это соображение говорило против причастности Бовуа к преступлению, пусть даже на копии была обнаружена его подпись.