– О картине я знаю от отца. Кроме того, когда-то мы были очень близки с Пьером-Луи. Это было наше семейное дело, и, естественно, мы говорили о картине.
– Значит, вы всегда знали о подлинном Гогене?
– Да.
– Эта картина была частью наследства вашего отца, Шарля Пеннека. Согласно его завещанию вы были исключены из числа наследников.
– Да, так оно и было. Это известный факт. Картина принадлежала отелю.
– Согласно распоряжению вашего отца, вы – юридически – оказались лишенным наследства. Это ни в коем случае не могло оставить вас равнодушным.
– К чему вы клоните, господин комиссар?
– Ваш брат тоже исключил вас из завещания. Он сделал это тридцать лет назад – окончательно и бесповоротно.
– Я решительно не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору.
– У вас не было никаких шансов получить наследство – даже его долю.
Пеннек ничего не ответил.
– Если бы вы не были исключены из завещания вашего сводного брата, то три дня назад стали бы обладателем миллионной суммы.
– Вот видите, вы сами это сказали. Я не получил никаких выгод от смерти моего сводного брата. Не говоря уже о железном алиби, у меня просто не было мотива.
– Однако, движимый разочарованием и озлоблением, вы можете изыскивать способы завладеть картиной.
– А вы можете и дальше попусту тратить время, если вам так угодно. В конце концов, это ваше расследование, и вы комиссар. Могу вам сказать, что мое нетерпение возрастает. Уже вчера, в Ренне, я спрашивал, почему до сих пор нет результатов.
– Я благодарю вас. Это был плодотворный разговор, господин Пеннек. Вы очень нам помогли.
Пеннек быстро ответил:
– О, не стоит благодарности. Это даже доставило мне удовольствие – естественно, как вы правильно заметили, мой долг как депутата – показывать образцы гражданственности в содействии следствию.
Дюпен встал. С него хватит.
– До свидания, господин Пеннек.
Андре Пеннек не сделал даже попытки встать.
– Желаю вам удачи в расследовании. Она вам наверняка понадобится.
Дюпен быстро вышел из кафе для завтраков, спустился по лестнице и вышел из отеля. Прочь отсюда, прочь, на свежий воздух! Надо пройтись. Все было плохо, просто отвратительно, и день начался с провала. Он не продвинулся ни на йоту. Андре Пеннек был ему просто физически противен. Впрочем, они оба не скрывали отношения друг к другу. Да. Но это был не он. Он не убийца. Во всяком случае, убивал не он.
Дюпен шел по Портовой улице. Вокруг было пусто. Дневная толчея еще не началась. Галереи и магазины откроются только в половине одиннадцатого. Дюпен дошел до гавани и остановился на молу. Потом он перешел на западный берег Авена. Так далеко вниз по реке он в последние дни еще не заходил.