«Наконец-то у меня есть дача. Городской Робинзон. Н. Л. Л.».
За карикатурой три динамичные зарисовки животных: кошка, какой-то облезлый петух и смешная лохматая собака, с мечтательным видом сидящая на крыльце дома. Под собакой подпись: «Мой Пятница — Буська».
Потом снова церковь. Та самая. В различных ракурсах. И схематичная копия фрески с Христом и Девой Марией. Подпись: «Церквушка на реке Нару-Тамбов».
«Естество, еже во Адаме, Христос изменити хотя, на гору ныне восходит Фаворскую, обнажая учеником Божество… Потрясающий мастер! Хотел скопировать все, но так долго добирался, что устал, и голова разболелась. 2.02.1972».
Снова рисунок — портрет старухи, очень дряхлой и морщинистой, как проросшая картофелина, но, судя по умному проницательному взгляду, вполне себе в здравом уме и памяти. «Пелагея Матвеевна Смирнова, 85 лет!!! 1887 г. р. А ее сестра, умершая в 55 г., — 1870 года рожд., как Ленин. Просил позировать — говорит, лучше портрет Муськи нарисуй. Мол, кошка дряхлая, помрет скоро, а бабке жалко. Горюет, что молодой кошки нет, а новую заводить не станет, потому что живет одна. Помрет — кто ее накормит? Нарисовал Муську. Пелагея посмотрела, похвалила».
Еще фреска из церкви, но такой я, кажется, не видел. Не заметил? Или штукатурка там уже облетела?
Подпись: «9.08.1972. Преображается тварь ясно Твоим Преображением, Христе… Хочу скопировать все фрески, но работал мало — опять голова болела. И неспокойно. Все время кажется, кто-то смотрит. Нашел рядом надгробие какого-то Р. И. Бабина, „усопшега в 1884 году“. А погоста нет. Странно».
«Помогал укладывать поленницу Пелагее Матвеевне. Накормила борщом. Расспросил про церковь. Говорит: церковь Преображения, строил помещик Бабин. А заброшена, по рассказам ее сестры, Матрены, через 6 лет после постройки! Странная история».
Опять церковь и несколько набросков головы Спасителя, зачеркнутых. Запись:
«Грозы. Сижу дома. Церковь из головы не выходит — тянет туда, как магнитом».
«11.08.1972. Приходила бабка Пелагея, принесла какую-то древнюю конторскую книгу. По ее словам, от отца осталась, он был церковным старостой. Хотела, говорит, на растопку пустить, а потом подумала — вдруг для музея сгодится. Бабка почему-то решила, что я сотрудник музейный. Потому и в развалины хожу. Чудачка».
«Дожди. От скуки начал разбирать бабкин „талмуд“ — записи Матвея Смирнова, церковного старосты. Что-то вроде сельской хроники вперемешку с бухгалтерией прихода-расхода церковной кассы. Читать трудно — чернила выцвели, почерк ужасный, да еще яти-феты дореволюционные. Думал найти имя художника, расписавшего церковь. Это было бы любопытно».