Теан очень хорошо понял, что имела в виду Ася. Утром он вышел из подъезда с лицом Лайама Нисона. Волосы, правда, он сделал черные, чтобы чем-то отличаться. Ася велела ему сесть в машину. Теан уже был знаком с этим средством передвижения, но видел его только со стороны. А тут ему стало ясно, что мужчине его роста в этой коробочке делать нечего. Ноги сложились так, что коленки закрывали уши. Но выхода не было, пришлось покориться. На улице была ранняя весна. Травка только начала вылезать, на кустах едва наклевывались первые листочки, а на деревьях почки набухли, но не начали раскрываться. Кое-где еще лежали горки черного, грязного слежавшегося снега. Теану все это было в диковинку, в его стране смена времен года происходила не так резко. Потолкавшись на трассе, они выбрались за город, причем бедного принца больше всего удивило количество людей. Он не мог себе представить, что где-то их может быть так много.
Они проездили с Асей часов до пяти, так ничего и не добившись. Амулет пробовали класть на алтарь (Ася договорилась со священником, якобы медальон нужно освятить), окунали его в святой источник, придумывали еще массу уловок, призванных заменить обряд, но ничего не помогало. Вернулись уставшие, голодные и несколько обескураженные. Горевала в основном Ася, Теан молчал, стараясь не показать девушке, что его все устраивает. По крайней мере пока. В воскресенье Ася вытащила какие-то свои книги и принялась их штудировать, велев Теану не мешать. Телефон привычно звонил, она привычно брала трубку и разговаривала, все шло чинно, мирно и спокойно. Вдруг снова раздался звонок, но теперь уже не телефонный. Звонили в дверь. Ася затолкала Теана в комнату, которую он уже называл своей, и пошла открывать. Надо признаться сразу: Теан не смог удержаться, пристроился подсматривать и подслушивать. На пороге стоял мужчина с огромным букетом красных роз в руках. Теану этот тип не понравился. Ростом не вышел, толстоват, и лицо какое-то унылое. Ася впустила незнакомца, но дальше прихожей не пригласила. Отвечала ему отрывисто «да, нет, не знаю». А мужик разливался. И так он Асю любит и обожает, и пропадет-то она без него, и такая она бедная-несчастная, а он ее единственный спаситель среди моря житейского, и пора ей уже прекратить дуться, покаяться и вернуться. Возникало чувство, что он этими своими липкими противными речами пеленает бедную Асю в паутину, как паук жертву. Ее надо спасать, это совершенно ясно. Но выйти к этому типу в своем натуральном виде… Это и для него, и для несчастной Аси может плохо кончиться. Она объясняла почему, и он это хорошо запомнил. Личина! Но какая? Лайам Нисон не прокатит. Теан машинально обернулся на телевизор, который тихо что-то вещал, в поисках ответа на свой невысказанный вопрос. И ответ был дан. На экране с кем-то разговаривал тип, с обликом которого Теан уже успел познакомиться. Миллиардер Прохоров. Персонаж, подходящий ему по росту. Набросив эту личину, Теан толкнул дверь и вышел в коридор. Увидев Теана в образе знаменитого на весь свет богача, мужик затрясся, положил на тумбочку букет, заизвинялся и боком выполз из квартиры. Что в этот момент творилось в его голове, Теан даже представить бы не взялся. Ася обернулась, посмотрела на Теана, тихо сползла на пол и застонала. Он испугался, не понимая, что случилось с девушкой. Вроде ничего плохого он не сделал, что же она стонет. А она не просто стонала, теперь она уже плакала. Теан бросился к Асе, уселся рядом на коврик, схватил за плечи, желая успокоить и утешить, и тут до него дошло: она не плакала. Она хохотала, ржала до истерики, слезы брызгали от неудержимого смеха. Ужасный стон, так его напугавший, был просто неудачной попыткой этот смех сдержать. В первую минуту Теан содрогнулся, ему показалось, что смеются над ним. Но уже в следующее мгновение он и сам утирал слезы смеха, так заразительно хохотала Ася. Они ржали, валились друг на друга, пытались встать и снова падали от смеха. Воспитанный в строгости принц, для которого смех был чем-то скорее постыдным, в первый раз в жизни хохотал от души, и с этим хохотом уходило из его жизни что-то тяжелое, чему он не знал названия, но уходу чего не мог не радоваться. От смеха он чувствовал себя необъяснимо легким и воздушным, готовым взлететь.