Все же снимала квартиру Фрида, она и пошла открывать. Перед дверью глубоко вздохнула…
— Привет! Хорошо, что ты дома, а то Магнус куда-то подевался, хоть на улице ночуй! — в прихожую впорхнула груженная двумя здоровенными сумками Бритт, загорелая и основательно похудевшая (и когда успела за десяток дней?).
Фрида приложила палец к губам, кивнув на кухню:
— Магнус там.
Бритт замерла, потом опасливым шепотом поинтересовалась:
— Меня ругал?
— Нет. А есть за что?
— Вот еще! — привычно фыркнула в ответ Бритт.
Фрида с трудом удержалась, чтобы не сгрести подругу в охапку от понимания, насколько соскучилась по ее непоследовательности. Но Бритт уже скользнула в комнату и уселась (хорошо хоть не с ногами) в кресло напротив Магнуса.
— Ну, и почему бы не подождать меня?
Тот спокойно пожал плечами:
— Ты не изъявляла желания ко мне присоединиться.
Верная своей привычке продолжать разговор с любого желаемого ею места Бритт объявила:
— Мне пришлось лететь сверхзвуковым «Конкордом»! Представляете, какой кошмар?! Я так боялась…
Фрида не успела вслух усомниться в том, что подруга в принципе способна бояться, Магнус протянул руки:
— Иди ко мне, я тебя пожалею.
Скорость, с которой Бритт оказалась на коленях у Магнуса, подсказала Фриде, что ей лучше удалиться в свою комнату.
Наверное, если бы не происшествие с Петрой (Фрида не желала думать, что с девушкой что-то серьезное), она не смогла бы так быстро справиться со своими проблемами, прийти в себя и вернуться к обычной жизни. Она ничего не рассказала Магнусу и Бритт о закрытом клубе, вернее, о том, что однажды видела Петру именно там. Но эта мысль не давала покоя.
Поговорить с Густавом о Петре и клубе не удалось, зато сейчас, думая о нем, Фрида тут же вспоминала Петру и словно стряхивала наваждение. Густав не звонил, будто вычеркнув ее из жизни. Может, так и было?
Когда Магнус съел пиццу, а Бритт мороженое, они ушли к себе, Фрида осталась одна. Чтобы не думать о себе и Густаве, принялась размышлять, кто еще мог бы знать о клубе и его членах.
Ларс! Конечно, он знает все и обо всех.
Но звонить поздно, лучше завтра. Даже если Ларс что-то знает, сегодня он уже едва ли расскажет, их малышка спит, да и Линн тоже. О том, спит ли Густав, Фрида старалась не думать.
Густав не спал, он сидел мрачнее тучи, пытаясь придумать хоть что-то, чтобы забыть, перестать желать Фриду каждую минуту. Не получалось. Все в доме напоминало, просто кричало о ней, взгляд на любой предмет мебели немедленно вызывал в памяти сцену секса в этом месте, в спальню или душ вообще пойти невозможно: всюду мерещилась обнаженная, прекрасная Фрида.