— Как-то зло вы о них отзываетесь.
— Ничего подобного, большинство моих знакомых и друзей были там как раз латышами. Только не секретарями парторганизаций, которые срочно перекрасились из интернационалистов в «крутых» национал-патриотов, а обычными работягами. И о них, как о людях и специалистах своего дела, я не могу сказать ничего, кроме хорошего. Просто мне не нравится, когда под прикрытием благородных лозунгов о независимости, и это не только в Латвии, одна нация пытается выжить за счет угнетения и лишения каких-либо прав других групп населения.
— Возможно, вы правы и лучше меня разбираетесь в этом вопросе.
— Ладно, — махнул рукой Николаев, — чего я завелся? Я же хотел вам рассказать об одной, многие века усиленно скрывавшейся от народа, тайне московского Кремля. Дело в том…
В это момент в прихожей раздался звонок.
— Извините, — Марина встала с дивана и пошла открывать дверь.
— Здравствуйте, — раздался в прихожей голос Григорьева, и через секунду он собственной персоной вырос на пороге гостиной.
— Привет, — кивнул ему Сергей.
— Вот, проходил мимо, смотрю, твоя колымага стоит, дай, думаю, зайду. Может, ты чего-нибудь новенькое раскопал. Я не помешал вашей беседе? — поинтересовался у хозяйки Григорьев, хотя, по всему было видно, что даже если бы ему и сказали, что помешал, он все равно не ушел.
— Нет, — Марина вновь уселась на диван. — Присаживайтесь. Ваш друг рассказывает мне сюжет своего нового произведения.
— Да? Очень интересно, — развалившись в кресле, сказал Григорьев. — У меня как раз есть полчасика свободных, с наслаждением послушаю.
Николаев недовольно покосился на него. Одно дело рассказывать какую-либо историю красивой женщине, и совершенно другое — скептически настроенному сыщику. Но отступать уже было поздно, и он продолжил:
— Так вот, как я уже говорил, в своей повести мне хотелось бы рассказать об одной из утаивающейся многие века тайне московского Кремля. Мне о ней рассказал, это я тоже повторяю для вновь прибывших, — Сергей еще раз, и не очень приветливо, взглянул на Константина, но тот сделал вид, что рассматривает носки своих запыленных туфель, — бывший красный латышский стрелок. Эту историю, в свою очередь, поведал ему древний старик. Латыш совершенно случайно наткнулся на него в один из обходов Кремля. Как я понял из рассказа, старик был очень болен и жил в совершенно затерянной келье огромного лабиринта подземных помещений одного из кремлевских соборов. Он практически не выходил из своего жилища на божий свет, и единственными его собеседниками и друзьями были горы старинных книг, сваленных в полузатопленном коридоре, рядом с его жилищем. Их стаскали сюда и бросили на погибель по приказу какого-то уж очень ретивого хозяйственника, которому было поручено срочно очистить помещения Кремля для приема нового правительства Советской Республики, переехавшего в марте тысяча девятьсот восемнадцатого года из Петербурга в Москву.