— Что, если я захвачу и Дона?
Грейвс заколебался, но потом тряхнул головой:
— Да, да, конечно, берите!
— Но если вы возражаете, то…
— Нет, нет. Мне хочется, чтобы мы снова стали друзьями.
Мы неспешно двинулись к дому Грейвса. Дон плелся рядом, вплотную к моим ногам.
— Грейвс, — решился я наконец, — мне кажется, табу, которое выдумали островитяне, не должно было бы так удручать вас. Наверное, есть другие причины для огорчения. Получили дурную весточку?
— О нет! — воскликнул он. — Я жду невесту со дня на день. Пароход уже в пути. Но другие причины есть, вы правы. О них я расскажу чуть позже. А в принципе у меня все в порядке.
Грейвс на секунду запнулся, а потом перевел разговор в другую плоскость:
— Этот ветер в зарослях… Свистит и свистит. И днем, и ночью. Это так утомляет…
— Вы говорили, — напомнил я своему спутнику, — говорили, что, побывав в зарослях, нашли нечто необычное. Может, расскажете, что это такое?
— Среди прочих интересных вещей я обнаружил там гигантское каменное изваяние. Когда-то оно стояло, но то ли ветер, то ли время опрокинули его. Изваяние колоссальное — как самый высокий нью-йоркский небоскреб — и, по всей вероятности, очень старое: все в трещинах, щербинах. Кажется, это изображение женщины. Мы обязательно отправимся в те места, и я покажу его вам. А если говорить о растениях и травах, то их просто уйма, и самых разных. Вы в восторг придете. А я, хоть и не ботаник, но цветы люблю. Сколько же их там! Миллионы! С уверенностью могу сказать, что остров — крупнейшая в мире цветочная оранжерея.
За разговором мы незаметно дошли до телеграфной станции. Грейвс отворил дверь и пропустил меня вперед. Дон протиснулся за мной и вдруг взъерошился, лязгнул клыками.
— Дон, успокойся! — прикрикнул я на него. — Тихо, тихо! И вперед. — Собака, прижимаясь брюхом к полу, проползла к центру гостиной.
В глаза мне сразу бросилась новая вещица, появившаяся в доме Грейвса за мое отсутствие. Это была статуэтка, этакий маленький идол. Она стояла на полке, где Грейвс держал книги. Как мне показалось, статуэтка была из светло-коричневого дерева — сандал или что-то в этом роде. Сделана она была столь искусно, что выглядела как живая. Признаться, ничего подобного я не встречал ни на одном из островов Полинезии.
Высотой фигурка была не более фута и изображала полинезийскую девушку в пору расцвета. Прелестное личико, свободная, непринужденная поза. Мастер сумел передать присущую полинезийкам обворожительную грацию. Подлинно — обнаженная Венера Южных морей! Глаза небесно-голубого цвета походили на два сверкающих крошечных озерца. Волосы, даже брови и ресницы были удивительно натуральны — мягкие, шелковистые, золотисто-бронзового оттенка. Это как-то даже напугало меня.