«ДАВАЙ ЖЕ! СКОРЕЕ!» – звенело у Кузнечика в ушах. Цвета разрывались вспышками:
Оранжевый!
Зеленый!
Белый!
Синий!
Он дышал ртом, сжавшийся, как пружина.
«ДАВАЙ!»
Зеленый!
Белый!
Ахнув, Кузнечик перевернулся на спину и с размаху ударил каблуками ботинок в стекло. Оно зазвенело, осыпаясь, а Кузнечика подхватили с обеих сторон и потащили прочь, выдернув застрявшие между прутьев решетки ноги. Спустя несколько шагов он вскочил и, обгоняя всех, побежал сам, потому что песня продолжала кричать: «Скорее, скорее!» Только теперь это был призыв к бегству. Они взбежали по лестнице (он по-прежнему впереди всех) и с грохотом пронеслись по коридору, спотыкаясь и хохоча. Троим хромавшим казалось, что они летят быстрее ветра, двоим, тащившим третьего, что они бегут быстро, и даже самому большому, жалобно кряхтевшему позади всех, казалось, что он бежит. А еще им слышался шум погони. Ворвавшись в спальню, они повалились на кровати и зарылись в одеяла, как ящерицы в песок. Их душил хохот. Они старались лежать тихо и только незаметно скидывали под одеялами ботинки. Упал на пол один ботинок, потом другой – всякий раз они замирали, прислушиваясь. Но было тихо. Никто не гнался за ними, никто не вошел проверить, спят ли они на самом деле. Сдавленно дыша, они изображали спящих, пока им не надоело, потом медленно, один за другим, слезли с кроватей, сползлись на середину комнаты (к тому месту, где в их пещере во все вечера горел невидимый костер) и сели полукругом, поджав босые ноги.
– Зачем ты это сделал? – спросил Фокусник.
– Меня два раза уронили, – пискнул Вонючка. – Один раз на лестнице. Я мог разбиться насмерть.
Слон дрожал и сосал палец.
– Я хотел их выпустить, – объяснил Кузнечик. – В небо.
Руки Чумных Дохляков, грязные от лежания на асфальте и от ржавых решеток, потянулись его ощупать.
– Эй, с тобой все в порядке?
– Это от туманного смотрения, – сказал Горбач. – Уж я-то знаю.
– Кто-то должен был их выпустить, – сказал Кузнечик. – На волю. Песня была про это.
Он замолчал, пытаясь расслышать песню. Через два этажа. Но теперь все было иначе, так, как будто где-то далеко просто слушали музыку. И никто никуда не звал.
– Я бы что угодно отдал, чтобы стать взрослым, – простонал Сиамец, – и там. Как они. Я бы и сам чего-нибудь разбил. Ну почему мы растем так медленно?
– А я его узнал. Черепа, – похвастался Фокусник. – Правда-правда!
– Никого ты не узнал, – сказал Волк. – Хватит врать.
Красавица обнимал соковыжималку.
– Это было… как сок, – сказал он тихо. – Как будто все там облито соком. Апельсиновым. Потом клубничным. Потом не знаю каким…