Он отправился по дорожке к церкви, стоящей на верхушке изрядных размеров холма. Если б я был настоящим пророком, подумал он, я бы знал, что делать. Я знал бы, оставаться ли мне здесь на день, на неделю или на месяц. Я знал бы, станет Армор моим другом, как я надеюсь, или врагом, чего я опасаюсь. Я знал бы, добьется ли его жена когда-нибудь права использовать свои способности в открытую. Я знал бы, доведется ли мне встретиться с этим индейским пророком лицом к лицу.
Но он понимал, что все это не имеет значения. Это был род видения, используемый ведунами – он не единожды видел, как они проделывают это, и каждый раз это наполняло его ужасом, потому что он понимал, как плохо для человека знать слишком много о своем жизненном пути. Нет, желанным даром для него было пророчество, способность видеть не маленькие дела мужчин и женщин в их закутках мира, а великое развитие событий по пути, указанному Господом. Или Сатаной – Сказитель не делал различий, так как оба они хорошо знали, что собираются делать с этим миром, и поэтому каждый из них должен был знать кое-что и о будущем. Конечно, приятнее было бы слышать голос Господа. Все дела дьявола, которых ему довелось коснуться в своей жизни, причиняли ему боль тем или иным путем.
Дверь церкви была распахнута в этот теплый осенний день и Сказитель проник внутрь вместе с целым сонмом мух. Внутри церковь была так же красива, как и снаружи – определенно церковь шотландского обряда, это чувствовалось – но слишком светло-радостная при этом, сверкающее, воздушное место, с побеленными стенами и застекленными окнами. Даже скамьи и кафедра были из светлого дерева. Единственным темным предметом в церкви был алтарь. Поэтому он сразу бросался в глаза. И, поскольку Сказитель обладал даром видеть подобные веши, он заметил следы от прикосновения чего-то жидкого к поверхности алтаря.
Медленно он направился к алтарю. К алтарю, потому что ему было необходимо знать наверняка; и медленно, потому что вещам подобного рода было не место в христианской церкви. Еще ближе, да, он не ошибся. Те же самые отметины он видел в Де-Кэйне на лице человека, замучившего собственных детей до смерти и обвинившего в этом Краснокожих. Те же следы он приметил и на мече, обезглавившем Джорджа Вашингтона. Они были похожи на тонкую пленку мерзкой воды, невидимой до тех пор, пока не посмотришь на нее под особым углом и при особом освещении. Но Сказитель всегда мог видеть ее – его глаз тоже был особым.
Он протянул руку и осторожно дотронулся пальцем до самой заметной отметины. И ему пришлось приложить все свои силы, чтобы не отдернуть руку сразу же, так сильно она обожгла, заставив его руку содрогнуться до самого плеча.