Не выдержал и заявил одному из сопровождающих, вившихся вокруг:
– Извините, устал. Нельзя ли отдохнуть в гостинице?
Тот о чем-то пошептался с другими и милостиво разрешил, напомнив, что завтра у меня две пресс-конференции и визиты в пять стран. Я только вздохнул: подобное внимание для космических путешественников хуже метеоритного дождя.
…В номере я первым делом вызвал штурмана.
– Ну что, Виталя? Узнал?
Лицо его в видеофоне было слегка искажённым. А может он просто морщился?
– Жди, кэп. Через десять минут всё объясню. С глазу на глаз.
Эти минуты показались мне вечностью, несмотря на виски и сигареты, которые мне были разрешены как почетному гостю.
…Штурман выглядел немного смущённым. Начал издалека:
– Скрывают информацию, гады! Еле допёр, что к чему.
– Выкладывай, чёрт побери! – не сдержался я.
Он, кажется, понял, что я на взводе, но тон не сменил. По-прежнему смущенно спросил:
– Ты помнишь, перед нашим отлетом рекламировали китайских киборгов? Ну это: «Лучший слуга – электронный китаец» по всем каналам?
– Ну и?
– Вот те и «ну»! Оказалось, что они для экономии вместо электронных киборгов продавали настоящих китайцев. Решили там у себя это на государственном уровне и потом провернули аферу мирового масштаба.
– И она не вскрылась?
– Вскрылась. Но к тому времени они продали уже полмиллиарда.
– А потом?
– А потом они начали размножаться.
Вечером мы сидели с Виталькой в баре пьяные почти до бесчувствия, уже с трудом ворочая непослушными языками.
– Слышь, друган, – говорил я ему. – Надо это… Создать русскую диаспору.
– Н-не выйдет, кэп, – мотал тот с сожалением головой. – У них тут… это… законы против национализма. Посодють!
– Тогда это… Детей делать нашим бабам. Это-то ведь не запрещено? Официант! Ещё водки!
Подбежал расторопный молодой китаец, вытащил из ведёрка со льдом бутылку водки. Улыбнулся и вновь убежал.
Я провожал его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся за стойкой. И тут мой взгляд упёрся в китайского старца, потягивающего что-то из большой пиалы.
– Будем детей делать нашим бабам! – сказал я ему громко.
Виталя дёрнул меня за рукав, но было уже поздно: тот прекрасно слышал, что я сказал. Он поднял своё морщинистое лицо и, спокойно посмотрев на нас, сказал с презрением:
– Вы не уметь делать детей. Мы уметь!
И отвернулся.
Они легли. Блимунда была девственна.
Сколько тебе лет, спросил Балтазар,
и Блимунда ответила, Девятнадцать,
и тут же стала гораздо старше.
Жозе Сарамаго «Воспоминания о монастыре»
Вечер, но ещё светло. Однако здесь, возле полуразрушенного дома, уже ночь, словно своей тенью дом нарушает какие-то запреты. Темно и сыро, несмотря на ветер. Что-то в этой темноте есть такое, что заставляет убыстрять шаги, когда проходишь мимо этого места, и желательно потом не вспоминать, почему. Сегодня же, напротив – меня туда почему-то тянет, есть что-то в этом противоестественное.