– Похлопотать?
Она подошла к камину и сцепила руки за спиной.
– Вам придется уйти, Габриэль, и где-то устроиться. В противном случае я должна буду указать вам на дверь, и вы будете вынуждены ночевать под открытым небом.
Указать мне на дверь? Неужели эта ужасная женщина в самом деле выгоняет его из Института? Он вспомнил, что ему постоянно говорил отец: Фэйрчайлды не думают ни о ком, лишь о себе да о Законе.
– Я… я поеду в наше поместье в Пимлико…
– Совет вскоре будет извещен обо всем, что произошло в другом вашем особняке, – сказала Шарлотта. – Оба ваших дома конфискуют, по крайней мере до тех пор, пока не проведут обыск. Возможно, ваш отец оставил после себя что-то такое, что помогло бы пролить свет…
– Пролить свет на что!
– На планы Бенедикта, – спокойно ответила она. – На его взаимоотношения с Мортмейном, на ту роль, которая отводилась Мортмейну в замыслах вашего отца, на Адские механизмы, наконец.
– Я даже не слышал об этих чертовых Адских механизмах, – запротестовал Габриэль и тут же залился краской стыда.
Он произнес бранное слово при даме. И это не важно, что Шарлотта отличается от других дам.
– Верю, – кивнула она, – но не знаю, поверит ли Консул, но это уже не мое дело. Если вы соблаговолите дать мне адрес…
– Нет у меня никакого адреса, – в отчаянии простонал Габриэль, – куда, по-вашему, мне идти?
Она взглянула на него, удивленно приподняв бровь.
– И я хочу остаться с братом! – Юноша понимал, что слова его звучат агрессивно, но не мог справиться с собой.
– Но ваш брат живет здесь, – ответила Шарлотта. – А вы очень недвусмысленно высказывались и об Институте, и о моих притязаниях на него. По словам Джема, вы думаете, что мой отец довел вашего дядю до самоубийства. Это неправда, но вы мне все равно не поверите. Так что, говоря откровенно, я очень удивлена, что вы хотите остаться у нас.
– Институт – убежище.
– А ваш отец намеревался руководить им именно как убежищем?
– Не знаю! Мне неизвестно, какие у него… были планы!
– Тогда почему вы во всем с ним соглашались? – Шарлотта говорила тихо, но безжалостно.
– Потому что он был моим отцом! – прокричал Габриэль, резко отвернулся от Шарлотты и обхватил плечи руками, словно боялся, что сейчас развалится на куски.
Что он мог рассказать? Что в последние несколько недель в доме не было слуг? Что он постоянно слышал шум, доносившийся со второго этажа? Что отец невнятно бормотал что-то за запертой дверью, как будто не мог выговорить слова? Что он, Габриэль, видел на лестнице кровь? Воспоминания, которые он изо всех сил пытался спрятать в закоулках памяти, теперь грозили поглотить его без остатка…