– Ну, чао! – махнул я театрально рукой всем свидетелям сцены и, взяв девушку под руку, вывел ее, не забыв вручить цветы секретарше: «Поставьте, пожалуйста, эту роскошь в хрустальную вазу на моем столе…» Не хватало еще, чтобы я на глазах этой завистливой публики возился с цветами.
В глазах девушки искрились смешинки, она не скрывала удовольствия от созданного ею эффекта. Ее сочные вишневые губы казались мне живым воплощением добродетели и чистоты. Мы вышли на Академическую, и я наконец выжал из себя:
– Значит, это ты и есть та самая таинственная Марьяна.
Не услышав возражений, я начал что-то плести про ее стихи, они вполне хороши, даже очень талантливы, но писать в таком стиле нет смысла, ведь так пишут десятки, да что там – сотни поэтов, но мою менторскую тираду она оборвала просто и непринужденно:
– А это не мои стихи. Я вообще стихов не пишу.
Я онемел, не зная, возмущаться мне или смеяться.
– В таком случае… тогда чьи это стихи?
– Да так… я их из какого-то журнала переписала.
Тут она сама засмеялась и весело взглянула на меня.
– Зачем? – спросил я.
– Чтобы познакомиться. Разве не ясно?
– Но ты могла и так познакомиться.
– Так не интересно. Если бы я написала письмо без стихов, вы бы мне не ответили.
– Почему? Я обязательно отвечаю на все письма, – сказал я первую неправду.
Марьяна снова взглянула на меня со смехом, и я подумал, что она, наверное, не такая уж и простушка. Я не знал, о чем даже говорить, меня подмывало спросить, зачем она хотела со мной познакомиться, но я сдерживал себя, боясь услышать что-нибудь вроде: «А так просто. Посмотреть, какой вы в жизни. Ну, чао!» Странно, почему я ощутил тогда этот страх, словно бы ожидал от знакомства с ней чего-то особенного и боялся отпугнуть, хотя, по правде говоря, зачем она мне сдалась? Шпана жопастая. Подумаешь – ноги.
– Ну, не сердитесь, – легонько толкнула она меня и взяла под руку. – Мне хотелось поговорить с вами. После того, как я прочитала ваши произведения.
Не ты первая, кому хочется со мной поговорить, подумал я. И уже не знаю о чем: о пани Алине, о том, что было на самом деле, а что я выдумал, собираюсь ли писать третью часть «Дев ночи» и т. д.
– Ну, и о чем бы ты хотела поговорить? – спросил я скучающим тоном.
– А так – ни о чем. Просто побеседовать.
– Так ты не собираешься расспрашивать меня об истории написания «Дев ночи»?
– А зачем? Ведь правду вы все равно не скажете.
Она была права. И нравилась мне все больше.
– И тебя не интересует, буду ли я писать продолжение?
– Нет. Меня вообще ничего не интересует. Хотела рассмотреть вас вблизи…