Вы не поверите, но она с ним разговаривает, я имею в виду свой блудень, она разговаривает с ним, как вот я с вами, иногда мне кажется, что она разглагольствует с ним даже больше, чем со мной. Дошло до того, что она и не поздоровается, пока не поприветствует моего брателло.
– Хай, Ивасик! – восклицает она, а когда мы не в людном месте, то еще и нежно щелкнет его по головке, а затем уже чмокнет меня.
Она долго подбирала ему имя, так, словно оно призвано служить моему блудню всю его сознательную жизнь. Недели через две остановилась на Ивасике и устроила крестины, обливая несчастного Ивасика холодным шампанским, а затем мартини и апельсиновым ликером.
– Ивасик, Ивасик, я твоя крестная мама.
– Придется тебе подыскивать еще одно имя, ведь он не православный, а католик, – засмеялся я.
– Ну так назову его, как в той сказке, Ивасиком-Телесиком. Звучит?
– Еще как!
Я мог смотреть, лежа в постели, телевизор, а в это время Лидка мило сплетничала со своей волшебной палочкой, моим стержнем, который на ее глазах превращался то в ваньку-встаньку, то в царственный жезл, то в ядреную боеголовку, а затем наклонялась к блудню и говорила в него как в микрофон, время от времени увлажняя его языком, чтобы звучание было чистым и звонким. Если бы кто-нибудь случайно услышал это, то наверняка подумал бы, что она сюсюкает с маленьким дитятком. Лидка признавалась ему в любви куда чаще, чем мне, иногда казалось, что она просто терпит меня и воспринимает исключительно в качестве подставки и носителя этого роскошного торчила. Она умащивала его кремами из сбитых сливок, джемами, мармеладом, поливала ликерами, коньяком, вином, вставляла в Ивасика тоненькую соломинку, набирала в рот шампанское и, запустив его внутрь, затем высасывала, но когда однажды она обложила его мороженым, тот просто свалился с копыт.
– Ах, это ему не понравилось! – вскрикнула Лидка и принялась слизывать мороженое.
Обратите внимание, она сказала, что это ЕМУ не понравилось. Меня же она просто не брала в расчет. Да и кто я, собственно, такой? Она дошла до того, что читала над моим многоликим блуднем заклинания:
Ивасик-Телесик, сойди на бережок.
Я дам тебе, Телесик, с маком пирожок.
А кода он доверчиво откликался, продолжала:
Милый мой Ивасик,
Расскажи-ка мне, где бывал, что слыхал,
В какой хатушке-лохматушке ночевал.
– Неужели, так ты нигде, кроме меня, и не ночевал? Так я тебе и поверила.
Заклинаю тебя, Ивасик, чтобы верным ты был только мне.
Чтоб хозяин, коль вздумает тебя в щелку чужую пихать,
стал бы силу Ивасик терять и, как снопик, лежать.