А сегодня неожиданно развиднелось. Я все утро растирал мазями страшные солнечные ожоги. В самых худших случаях Женевьева дает советы, объясняя, что понадобятся годы для сопротивления прямым солнечным лучам. Иногда я с трудом вспоминаю, кто она такая; но минутами, когда злость сверкает в ее глазах или губы неосознанно обнажают острые зубы, вся иллюзия человечности пропадает.
В остальных районах города спокойнее, но не лучше. Я остановился у испанцев, заказал себе свиной пирог и пинту пива. Сидя над городом, смотря вниз на туманную бездну Лондона, поверхность которой то тут, то там пронзают высокие здания, я надеялся, что смогу представить город таким, каким он некогда был. Я сел снаружи, закутавшись в шарф, от холода надев перчатки, и пил свой эль, думая о том о сем. Во мраке подступающего вечера «новорожденная» аристократия выгуливает себя по Хэмпстед-Хит, кожа бледная, глаза сияют красным. Королева всегда задавала моду, и общество приняло вампиризм, хотя ему сопротивлялись несколько лет. Чопорные милые девочки в шляпках, кинжалы зубов, словно из слоновой кости, скрыты японскими веерами, толпами ходят по Хиту темными вечерами, воздев над головами плотные черные зонты. Люси стала бы одной из них, если б мы ее не прикончили. Я видел, как они болтают друг с другом, будто разодетые крысы, целуют детей, еле сдерживая жажду. А на самом деле между ними и какой-нибудь кровососущей проституткой из Уайтчепела нет никакой разницы.
Я не допил пинту и прошел остаток пути до Кингстед, понурив голову и засунув руки глубоко в карманы. Неухоженные ворота распахнуты настежь. Смерть стала непопулярной, кладбища пришли в упадок. Церкви тоже, хотя двор держит парочку ручных епископов, которые отчаянно пытаются примирить англиканство с вампиризмом. Живым принц-консорт резал людей во имя веры. Он все еще воображает себя христианином. Королевская свадьба в прошлом году превратилась в выставку пышного убранства высокой церкви, которая порадовала бы Пьюзи или Кибла.
Когда я вошел на погост, воспоминания сразу вернулись, ясные и болезненные, как будто Люси умерла на прошлой неделе. Я говорил себе, что уничтожил тварь, а не девушку, которую любил. Взрезав ей шею, обрел свое призвание. Рука страшно болит. Последнее время я стараюсь снизить дозы морфина. Знаю, надо пройти нормальное лечение, но мне кажется, я нуждаюсь в этой боли. Она придает мне решимости.
Во время перемен в стране «новорожденные» часто вскрывали могилы родственников, надеясь с помощью какой-то странной передачи способностей вернуть их к вампирской жизни. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не попасть в ямы, похожие на пропасти, оставшиеся после этих бесплодных попыток. Редкий туман походил на муслиновую занавесь.