И все это было бы чрезвычайно интересно, только…
Марс, разведанный НАСА, не был Марсом Персиваля Лоуэлла и Эдгара Райса Берроуза, Ли Брэкетт и Кэтрин Люсиль Мур. Следы марсианских цивилизаций ныне живущих, погибших или вымирающих космической разведкой не были обнаружены. Ни тарков тебе, ни тоатов, ни одного марсианина хоть какого-то цвета радуги. Не было ни искусственных каналов Лоуэлла, ни естественных Скиапарелли. Вместо них были кратеры: настоящий Марс был больше похож на Луну, чем на Барсум. А Венера? За плотными облаками вместо болот, динозавров и перепончатоногих венерианцев открывалось токсичное пекло, огнедышащее, серное и смертельное для человека.
Находки космических аппаратов «Маринер» привели в трепет всех мировых ученых и подарили нам подробную и точную картину природы внутренних планет. Но для писателей-фантастов и их читателей, таких как я, эмоциональное возбуждение смешалось с разочарованием и тревогой. Это был не тот Марс, которого мы желали. Не та Венера, о которой мы грезили…
Я так ничего и не написал про Марс. Никаких историй про Венеру, Меркурий или другие миры «потерянной» солнечной системы моей юности. Миры, которые стали местом действия множества чудесных сказок в тридцатых, сороковых и пятидесятых годах. В этом я не был одинок. После «Маринеров» фантастический жанр переместился к дальним рубежам галактики в поисках красочных, экзотических мест и инопланетных рас, которых было уже не найти здесь, «дома».
Однако Марс окончательно не забыли. Редкие романы и рассказы продолжали появляться. Новые истории были основаны на «новой концепции Марса», реального, увиденного «Маринерами», куда плохо вписывались каналы, мертвые города, песчаные мыши и марсиане. Получившая награды и премии трилогия Ким Стэнли Робинсон о колонизации и терраформировании Марса — «Красный Марс», «Зеленый Марс» и «Синий Марс» — оказалась самой претенциозной, запоминающейся и достойной успеха.
В общем и целом, количество научно-фантастических рассказов о близких планетах резко снизилось после «Маринеров» по понятным причинам. Настоящий Марс оказался не таким интригующим, как его литературный прототип. Безвоздушная, безжизненная и мертвая планета, разоблаченная «Маринерами», не могла служить правдоподобной декорацией авантюрным межпланетным фабулам Берроуза, Брэккет и Мур или меланхоличным космическим балладам Брэдбери и Желязны. После «Маринеров» рассуждения о формах жизни на Марсе сводились к микробам и изредка лишайникам (хотя последние казались более жизнестойкими), и никак не к песчаным мышам и тоатам. И пока вопрос о существовании жизни на красной планете воодушевляет биологов и прочий научный мир, еще не появился микроб столь же привлекательный, как Дея Торис.