Она подумала, что, может, он совершил что-то ужасное, но сразу же отклонила эту мысль. У него были недостатки, но он не был ни подлым по натуре, ни жестоким. И хотя безусловно страдал комплексом превосходства и должен был бы устыдиться того что контролировал людей и манипулировал ими как марионетками, на самом деле, он не причинил вреда никому.
Он не был тем, кем казался, но, в любом случае, она чувствовала, что видела «настоящего» его. И если бы в нем было «зло», то она знала бы об этом.
Она основательно разозлила его несколько раз, но он ни разу не вышел из себя и не сделал с ней ничего, что можно было бы классифицировать как «гнев божий»!
Конечно, существовали всякие ужасные деяния, которые приписывали мифологическим богам, но она знала людей! Они всегда пытались найти «стрелочника», чтобы обвинить кого-нибудь в собственных грехах. Не исключено, что старые боги являлись существами подобными ему. Может они и совершали нечто «безбожное», за что на них возлагают ответственность, а может и нет. Так это, или не так, но Габи ни на мгновение не могла поверить, что в Анке есть какой-то порок, «черная кость», образно говоря.
Он был мил, даже когда невероятно раздражал ее.
И он был очень ласковым и поистине щедрым любовником. Она не собиралась жалеть о том, что произошло или забыть об этом. Этими воспоминания, стоило дорожить, даже если они были горько-сладкими.
Она не знала, почувствовала ли облегчение или сожаление, когда появились представители южноамериканских властей и, воспользовавшись своим правом на экспонаты, упаковали и отправили их обратно для того, чтобы провести собственные исследования, а затем выставить в музее. Она полагала, что ее раздирали оба чувства одновременно. Даже если она и считала тело своей собственностью, она знала, что не имеет на него никакого права. Он не принадлежал ей, даже если она чувствовала обратное.
В конце концов, решила она — это освобождение. Ей нужно прийти в себя. Анка ушел, и теперь, наконец, исчезло и последнее физическое доказательство его пребывания в ее жизни. Она могла бы похоронить все воспоминания и продолжать жить своей жизнью, какой бы жалкой и бессмысленной та ни была.
Прошло три недели, самые длинные, самые несчастные три недели в ее жизни, как однажды вечером, когда она только вышла из душа, раздался стук в дверь. Ее сердце на мгновение замерло, а затем заколотилось как бешеное.
«Это не Анка, — подумала она запоздало. — Он бы не стучал».
Когда властный стук раздался снова, Габи почувствовала резкий всплеск раздражения. Она схватила халат, одела, и, затянув на талии поясок, неохотно направилась посмотреть, кто ее беспокоит.