И его поведение никоим образом не уменьшало ее опасений.
Настроение Анки менялось так часто, что Габи не знала, что и подумать. Иногда он целыми днями просто наблюдал за ней с задумчивым выражением на лице, казалось, воздвигая между ними стену, которую она не в силах была преодолеть, даже когда, отчаявшись, сама пыталась склонить его к близости. В другой раз его настроение разительно менялось: он будто не мог насытиться ею, занимаясь любовью вновь и вновь так неистово и самозабвенно, что это иногда больше походило на наказание, при этом Габи так и не могла определить, кого он пытается наказать — ее или себя.
Ко всему прочему обнаружение того, что она потеряла полдня во времени, не давало ей покоя. Как ни старалась, Габи ничего не смогла вспомнить, и ее не покидало ощущение, что там, за этой «закрытой дверью», скрывается что-то жуткое. Почти неделю она чувствовала себя слабой и больной, разбитой и дерганной — в общем, не в себе.
Она попросту не смогла бы отмахнуться от этого чувства, если бы в дальнейшем беспокойство не пошло на убыль.
* * *
«Я привыкну к этому», — убеждала себе Габи каждый раз, когда смотрела на мужчину, который в действительности был не Анкой, просто неким беднягой привлекшим его внимание. Я смогу сделать это… ради Анки. Для него нет иного способа наслаждаться вещами, которые мы воспринимаем как само собой разумеющееся.
Мужчина потом ничего не вспомнит. Что такое потеря нескольких дней, в конце концов? Будь у него возможность выбирать, он вероятно с радостью ухватился за нее. Анка сказал, что мужчина тоже наслаждается сексом. Когда бы еще человеку выпал шанс устроить такой фантастический и эксцентричный «тройничок»?
С твердой решимостью она цеплялась за эту мысль день за днем, неделю за неделей, дорожа каждой крупицей удовольствия, каждым мгновением, проведенным вместе, щедро даря чувственные наслаждения, которых так жаждал Анка.
Тем не менее, ей не удавалось полностью отгородиться от внешнего мира, как бы она ни старалась, как ни убаюкивала свою совесть; или даже привыкала видеть рядом с собой новое, незнакомое лицо, хотя ей был нужен только Анка.
Никогда еще в жизни Габи не испытывала таких перепадов настроения. То ей хотелось расплакаться, то она забывала от счастья все на свете. В остальное время она просто тряслась от страха, опасаясь, что ЦРУ, ФБР, местный шериф, полиция штата или возможно даже военные однажды объявятся у нее на пороге и отволокут в кутузку за то, что она накачала парня наркотиками и использует в качестве секс-раба.
Провал в памяти окончательно нарушил равновесие. Если бы Габи не испытала его лично, то возможно продолжала бы лгать самой себе. Но не в сложившихся обстоятельствах, поскольку достигла точки, когда уже не могла прятать голову в песок и слепо со всем соглашаться. Как бы глубоки не были ее чувства к Анке, девушка понимала, что он не может любить ее с той же силой. Он использовал людей, не считаясь с их чувствами. Она не осуждала его, принимая это как данность, он не человек и не осознает, что его поступки нарушение законных прав личности. Тем не менее, его пренебрежение к людям заставило Габи отдавать себе ответ в том, что и она тоже подпадает в категорию «второсортных». С чего бы Анке выделять ее среди других смертных?