Комиссар рассмеялся:
— Это он-то неразговорчивый? Редкостный рассказчик. Говорит, как по книге читает. Послушать его интереснее, чем читать повести и романы.
К Огородникову подлетел краснофлотец и, вытянувшись, бойко заговорил:
— Разрешите, товарищ комиссар, доложить.
— В чем дело?
— Партактив весь в сборе. Ждут вас.
— Иду.
Комиссар отправился в ленинский уголок, а я — к себе в каюту. Около дверей своей каюты я неожиданно встретился с командиром линкора. Я сказал:
— Может быть, ко мне зайдете, товарищ Куликов? Покурим.
— С удовольствием.
В каюте он расположился на диване, я уселся на стуле. Закурили. Я рассказал ему о своей беседе с комиссаром о личном составе. Куликов кое-что добавил от себя для характеристики некоторых командиров, а потом заговорил об Огородникове:
— Бывший подпасок, а здорово умственно развился. Этот человек далеко пойдет. Отец его с трудом научился читать на курсах по ликвидации безграмотности. Дело было в приморском городе, куда он попал в качестве простого землекопа. В деревне у него никого не осталось. Захватил он с собою и сына. Мальчик увидел море и, кажется, влюбился в него на всю жизнь. Он стал комсомольцем, окончил среднюю школу отличником. А теперь, как вы видите, стал моряком.
Я слушал командира и смотрел на его лоснящееся от здоровья лицо с тем любопытством, какое возбуждают необычные люди. А он мне казался именно таким. Между нами сложились странные отношения. Часто бывало так: я заговорю об одном, а он отвечает мне совсем другое; то он насупится и молчит, словно я сделал ему какую-то гадость, то старается быть очень предупредительным. Иногда мне казалось, что он подсмеивается надо мною. Я даже решил про себя: должно быть, он из бывших офицеров и ему, несмотря на его партийность, тошно говорить с бывшим матросом. А когда он бывал ласков со мною, то во всем его облике было что-то родное и близкое, как будто я давно уже был с ним знаком. Так или иначе, но меня почему-то неудержимо тянуло к нему. На этот раз он был в хорошем настроении. Я спросил:
— А вы не служили в царском флоте?
Куликов, в свою очередь, спросил меня:
— Разве вы ничего не знаете об этом?
— Нет.
Он внимательно посмотрел на меня, и словно в чем-то убедившись, ласково улыбнулся.
— Года два назад я прочитал одну из ваших книг. Она навела меня на верную догадку. Я сейчас же написал вам письмо. В этом письме я все изложил о себе. Но вы не удостоили меня ответом, и я решил про себя: вероятно, человек загордился или зазнался, если не откликается на мое дружеское послание.
Я сразу понял, почему Куликов до сих пор относился ко мне холодно и с какой-то недоверчивостью.