От изумления Робина открыла рот. Она явно была поражена.
— По вашему виду можно заключить, что для Эвелин это необычное поведение, — с мрачным видом предположил Грэм.
— Необычное? Эвелин — милое, нежное создание. Конечно, она реагирует на окружающих, но только на членов семьи. На посторонних — никогда. Не знаю почему. Возможно, иногда она просто не понимает чего-то или впадает в странную рассеянность. Большую часть времени она делает что хочет. Мы этому не препятствуем, потому что хотим, чтобы она была счастлива.
Робина произнесла последние слова так неистово, что Грэм был тронут. Как эта женщина любит свою дочь, как страдает оттого, что Эвелин не такая, как другие девушки, с нормальным будущим. И снова его сердце смягчилось. Смягчилось к одной из Армстронгов. Надо быстрее убираться из этих проклятых мест, иначе он скоро будет сочувствовать всему семейству!
— Вот что я вам скажу, — осторожно начал Грэм. — Пусть мы с Эвелин и не разговаривали обычным образом, но, без сомнения, общались. Более того, она прекрасно понимает, что сегодня должно произойти, и не боится.
— Откуда ты знаешь? — требовательно сказала Робина. — Она не говорит. Откуда же тебе знать, о чем она думает?
Грэм пожал плечами.
— Мы общались. Миледи, вы хотите, чтобы я объяснил то, чего сам пока не понимаю. Однако чувствую, что чем больше времени буду проводить с Эвелин, тем лучше стану понимать, каким она видит мир вокруг себя и насколько верно его воспринимает.
Робина посмотрела на дочь, потом снова на Грэма. В ее взгляде явно сквозила неуверенность.
— Прояви к ней доброту, лэрд. Мне кажется, ты ей понравился.
Не сказав больше ни слова, Робина повернулась к нему спиной и поспешила к дочери.
Похоже, леди Робина права. Через мгновение Эвелин, отыскав взглядом Грэма, улыбнулась. Улыбнулась один только раз, но Грэм почувствовал, что вся комната осветилась теплом этой улыбки. У него захватило дух, а грудь стиснуло так, что стало трудно дышать. Потом Робина обняла дочь и заслонила от его глаз. Да и кстати, потому что в этот момент чья-то тяжелая рука легла на плечо Грэма. Он обернулся и увидел за спиной Тига и Боуэна.
— Сколько еще нам все это терпеть? — пробормотал Тиг. — Люди уже начинают беспокоиться. Мы не сможем долго их удерживать. Это все равно что просить голодного волка спокойно сидеть и смотреть, как стая обдирает убитого оленя, и не броситься на него.
— Церемония начнется, как только явится ее отец с графом Данбаром. Потом мы сразу уедем.
Боуэн нахмурился.
— Грэм, тебе этот граф не кажется подозрительным? Мне не нравится, что он столько времени провел с Армстронгом. Тут что-то не то. Король прислушивается к Данбару, он его любимчик. И надо смотреть правде в глаза — Монтгомери больше всех теряют от этого так называемого договора.