Он встряхнул ее – на самом деле встряхнул, – и если глаза могут полыхать огнем, то его прямо-таки метали молнии.
– Проклятье, это не игра. Я же предупреждал тебя, что это может быть опасно. Дьявольски опасно!
Возможно, идея была не из лучших, но, на ее взгляд, это не давало повода так бурно реагировать на ее поступок. Быстро позабыв про свой недавний страх, она перешла в наступление.
– Я не вижу никакой опасности в том, чтобы спрятаться в нескольких шагах от дороги… – Хелен смолкла, когда лицо его потемнело. Что-то тут не так, слишком уж он раскипятился. Она не считала себя особо проницательной, но даже ей было понятно, что он что-то скрывает. – В чем дело? Чего ты мне не говоришь? Я никогда не видела тебя таким напуганным.
Рот его плотно сжался, и он отпустил ее.
Но она не хотела, чтобы он ее отпускал. Она шагнула к нему и положила ладонь ему на грудь. Было заметно, как напряжена твердая линия челюсти, потемневшей от весьма привлекательной двухдневной щетины, которая еще больше подчеркивала его суровую мужественность.
Она знала его так хорошо, что порой забывала, насколько он привлекателен. Но юношеская привлекательность с годами переплавилась в грубоватую и суровую мужскую красоту.
Чувства их обострились, воздух между ними накалился. Но он стоял совершенно неподвижно, как истукан какой-нибудь. Она так сильно любит его и так отчаянно желает. Ну почему он такой упрямый?
– Раньше мы все время так делали, и ты, насколько я помню, никогда не возражал.
Челюсть его окаменела.
– Это не то же самое, Хелен, и ты прекрасно это знаешь. И перестань делать вид, что не понимаешь элементарного.
Его холодная отчужденность больно ранила. Она-то думала…
Она думала, что последние недели что-то значили. Думала, он начал прощать ее. Но это не она, а он сам по-прежнему живет в прошлом.
Хелен оттолкнула его, чаша ее терпения переполнилась. День за днем, неделю за неделей пыталась она подтвердить свою любовь, доказать, что она изменилась, а ему ни жарко ни холодно.
– Это не я упрямо цепляюсь за прошлое. Ты намерен до конца жизни наказывать меня за ошибки, которые я совершила в юности. Я сожалею о том, что произошло. Особенно о том, что не воспользовалась пятью минутами, что ты дал мне, чтобы распорядиться своей дальнейшей жизнью, что не отрезала себя от своих родных навсегда, что не покинула свой дом и не убежала с тобой, приняв твое предложение руки и сердца. Но я устала тащить свою вину на себе. Виновата была не только я. Если б ты дал мне возможность подумать… – Она обвиняюще взглянула в его потрясенное лицо. – Если б ты только дал мне понять, что испытываешь ко мне что-то помимо нежности, пяти минут могло бы хватить.