– Я знала, что это рассердит мою семью, знала, что тебе, возможно, будет все равно, но и понимала также, что это несправедливо по отношению к Уильяму; я бы никогда не смогла любить его так, как он того заслуживает. Поэтому я решила добиваться аннулирования брака. Но я не успела дать свой ответ, он уехал. А потом… – Голос ее печально оборвался. – Потом, казалось, это уже не имело значения. Наверное, нехорошо было с моей стороны притворяться, но какой смысл был в том, чтобы устраивать скандал?
Никакого. Но она все равно должна была сказать ему.
– Для тебя это имело бы какое-то значение, Магнус? Ты считал бы свои чувства ко мне меньшим предательством, если б мой брак был подтвержден?
Он сердито сжал челюсти, понимая, что она права. Его терзал не ее брак с Гордоном, а то, что он сделал, чтобы покончить с ним.
Виноватый румянец окрасил щеки Хелен.
– И, должна признаться, мне нравилась та свобода, которую предоставляло вдовство. Ты же знаешь моих братьев.
Магнус скрипнул зубами. К несчастью, да.
Он смотрел на нее, пытаясь сдержать бурю бушующих в душе эмоций. Может, он и понимал ее резоны, но это не уменьшало его гнева. Чувства, что она что-то утаила от него. Ее лицо сливалось с тем, другим.
«Приглядывай за ней…» Он получил такой наказ.
Ему трудно стало дышать. Он должен выйти отсюда, пока не сказал что-то такое, о чем потом пожалеет. Пока в гневе не накинулся на нее за то, чего она не понимает. Конечно, не понимает, да и как же иначе? Он не может рассказать ей правду и увидеть ужас и отвращение в ее глазах. Этого он не вынесет.
Он думал, что сможет, но, наверное, глупо было даже пытаться. Ему никогда не забыть о прошлом. О том, что он сделал.
Но он ведь так любит ее.
Господи, он совсем запутался!
Скрип ворот во дворе внизу показался благословенной передышкой. Он спустил ноги с края кровати и начал набрасывать на себя одежду.
– Ты куда?
Нотка паники в ее голосе только усугубила его чувство вины. Сейчас он должен был держать ее в объятиях, наслаждаясь радостями супружеского счастья, а не испытывать непреодолимое желание сбежать.
– Скрипнули ворота, и, если не ошибаюсь, прибыли остальные.
Глаза ее расширились.
– Мой брат?
Он кивнул и пересек комнату, чтобы поднять ее одежду. Подав ей, сказал:
– Тебе лучше одеться и вернуться к себе.
Не хватало ему только еще больше осложнить свои отношения с Сазерлендом. Они и так хуже некуда.
Уильяму Сазерленду потребовалась неделя, чтобы принять правду, но у него было только несколько дней, чтобы решить, что с этим делать.
Мюриел может быть счастлива без него, но он никогда не будет счастлив без нее. Счастье не должно было играть в его жизни такую важную роль и, может, и не играло бы, если б он не встретил ее. Но он встретил и познал и счастье, и, как неизбежное следствие, несчастье.