— Значит, это не та боль, которую вы испытываете в результате полученных травм? Она другая?
— Да… Нет. Если честно, я не знаю. Я только знаю, что мне очень больно.
— Как давно вы решили, что таблетки не помогают? — интересуется врач.
— Только сегодня, когда опять испытала эту новую боль. Я думаю, мне нужно попринимать что-то еще.
— Меня беспокоит то, что после двух недель лечения вы вдруг решили, что оно вам не помогает.
— Так и есть. Раньше от лекарств мне становилось лучше, но теперь все изменилось.
— Вы чувствовали себя лучше физически или эмоционально?
Я понимаю, куда она клонит, и решаю, что этот номер не пройдет.
— Конечно физически.
— Обезболивающие не предназначены для того, чтобы те, кто их принимает, чувствовали себя лучше физически или эмоционально, — заявляет она. — Они просто убирают боль. Если вы нуждаетесь в них, чтобы почувствовать себя лучше, возможно, причина ваших ощущений кроется в чем-то другом, и мы должны выяснить, в чем именно.
— Я всего лишь хочу, чтобы эта боль стихла, — говорю я.
— Вы пережили чрезвычайно травмирующее событие…
— Я это знаю! — обрываю я ее. — Я все знаю. Но я хочу избавиться от этой боли.
Она смотрит на меня, и мне ясно, что она думает: «Либерти Бритчем сошла с ума». Я это знаю, потому что я тоже так думаю. Эта истерия и паника внутри — не то, что свойственно мне. Обычно я спокойна и невозмутима. Но сейчас я сама себя не узнаю.
— Простите, — бормочу я. — Я не должна была повышать голос.
— Есть кому вас психологически поддержать? — ласково спрашивает она.
— Да, — отвечаю я ей. «Нет», — говорю я себе.
У меня есть люди, которые меня любят, люди, на которых я могу положиться, но они не могут меня поддержать, потому что я не могу рассказать им о тех снах, в которых ко мне приходит Ева, о ее дневниках, о том, что я поняла, какую ошибку совершила, связавшись с Джеком. Мне не следовало этого делать, а тем более выходить за него замуж. Он не был к этому готов, а я была полной дурой. Я пошла у него на поводу, потому что влюбилась в него. Тот, кто сказал, что любовь не глупа, а тупа, был прав. А я самый тупой человек на свете.
— Быть может, направить вас на психотерапию? — спрашивает меня врач.
Я качаю головой и смахиваю сползающую по моей щеке слезу.
— Я найду частного психотерапевта, — говорю я. — Я не знаю, что со мной. Никто ведь не умер.
— В каком-то смысле умер, — возражает врач. — Того человека, каким вы были до аварии, больше нет. И вы все еще не вышли из шокового состояния. Вы испытываете потрясение и боль, потому что весь ваш мир пошатнулся до основания. И нет ничего удивительного в том, что вы пытаетесь сосредоточиться на физических симптомах, игнорируя эмоциональный аспект проблемы.