. Но что толку кричать на женщину, оглушенную ужасом, пугающуюся собственного отражения в зеркале, сраженную наповал мыслями о том, что это изображение уже никогда не изменится, и осознанием того, что подобное происшествие смогло до такой степени ее изменить. Я хочу выздороветь, но пока не понимаю, как я это сделать.
Я тянусь к шеренге флаконов. Мои пальцы сами выбирают нужный оттенок. Темно-красный. Темно-красный, как цвет моих шрамов, когда им было всего два дня и я увидела их впервые.
— Вот этот, — говорю я, протягивая флакон Грейс.
Это своеобразная трубка мира, белый флаг перемирия. Я готова сделать что угодно, лишь бы она оставила меня в покое.
Ее лицо расплывается в улыбке, а на щеках играют ямочки. Ее глаза, такие же внимательные и проницательные, как у Энджелы, сообщают мне, что мне не удалось ее одурачить. Но пока она готова принять этот символ мира.
Либби
— Я уверен, что выражу всеобщее мнение, — говорит Гектор в продолжение своей речи, сидя в кресле у камина, — если скажу, что мы все счастливы видеть Либерти и Джека сегодня среди нас.
Собравшиеся в комнате друзья и родственники согласно кивают и бормочут что-то одобрительное. Сегодня здесь присутствуют все: мама, папа, Грейс, Руперт, Энджела, муж Энджелы, Спенсер, Палома, Сандра, Инес, Эми, Вера, родители Грейс, Хэрриет и, разумеется, Гектор. Пришли также несколько человек из офиса Гектора и ассистентка Джека Рэйчел. Калеб и Бенджи все еще отдыхают, как и все семейство Джеффа, брата Джека. Я сижу на диване напротив камина, вцепившись в руку сидящего рядом со мной Джека.
— Я уверен, что вы все, как и я, испытываете огромное облегчение оттого, что они оба выздоравливают, — продолжает Гектор.
По какой-то причине он считает себя здесь главным и поэтому произносит вступительную речь. Прежде я не обратила бы на это внимания, но зная то, что я знаю сейчас, я ощущаю, что он каким-то образом пачкает нас грязью постыдности своих действий. Я понимаю, что это глупо, ведь пока я пребывала в неведении, у меня не было ни малейших оснований испытывать отвращение к Гектору. Он был для меня отцом Джека и заслуживал столько же симпатии, сколько и все остальные люди, с которыми я познакомилась с тех пор, как повстречала Джека.
— Я надеюсь, что вы вместе со мной поднимете бокалы за здоровье Либерти и Джека и за их прекрасное будущее, — в заключение произносит Гектор.
— За Либби и Джека! — хором вторят ему собравшиеся.
Мы с Джеком храним молчание. Он ободряюще сжимает мне руку, и в ответ я опускаю голову ему на плечо. На наши лица надеты улыбки. Нам обоим это мероприятие кажется слишком формальным. Когда Хэрриет и Гектор предложили организовать вечеринку, чтобы те, кто хотел нас навестить, пришли все сразу, а не создавали бы нескончаемый поток посетителей, я подумала о них обоих, о своих родителях и, возможно, о Джеффе с семьей. Я и представить не могла, что соберется столько людей и будет такое количество еды. Все это было совершенно не в нашем духе.