— Да я ввел его в курс дела, на удивление он оказался довольно способным. Не то чтобы очень, но в будущем, что-то толковое из него можно будет сделать, — Аркадий усмехнулся. Как правило, префект вечно брюзжал, а Императору часто приходилось выслушивать нелицеприятные вещи, потому что Амвросий здраво полагал, что кроме него никто не в состоянии наставить Императора на путь истинный. Советы впрочем, почти всегда были здравые и нужные.
— Что выбрал на этот раз?
— Одного философа, — Август усмехнулся еще раз. Он считал, что подозрительность Авмросия граничит с паранойей, но никогда не мешал префекту делать свою работу.
— Насколько верна охрана посольства?
— Учитывая новые сведения, не могу ручаться за всех.
— Менять что-то сейчас — привлечь ненужное внимание. Попробуй заменить тех, кто вызывает наибольшее опасение на доверенных под благовидным предлогом. Внезапно заболел, нужно навестить родных или что-то подобное. Но только, чтобы это было что-то реальное. Думаю, наши друзья обязательно это проверят.
— Будет сделано.
— Я на тебя надеюсь. Я думаю не надо тебе напоминать, чтобы в охрану дворца входили только верные люди?
— Обижаешь.
— Ты гарантируешь?
— Гарантии выдает только Плутон. Зато пожизненно или посмертно, — огрызнулся префект, — хотя не думаю, что в ближайшее время тебе стоит опасаться за жизнь.
— Кроме того разузнай, что планирует Роман, выступит ли открыто и кто с ним еще связан. Ты меня понял?
— Конечно, Аркадий. Я всегда тебе понимал, даже когда ты не мог связать двух слов.
— Авросий!
— Все молчу-молчу. — Но почти сразу нарушил молчание. — Может все-таки усилить охрану дворца?
— Нет! Теперь, когда наши недруги зашевелятся, не надо показывать им, что мы что-то подозреваем. А вот нам не помешало бы знать.
— Я все понял. Как только узнаю сразу сообщу. Ave Imperium! — Амвросий стукнул кулаком по груди и бесшумно удалился.
— Ave Imperium! — Август остался один. «Как все-таки тяжело руководить такой огромной страной, когда единственный заслуживающий доверия человек — хладнокровный убийца с манией преследования». На мгновение Аркадию резко стало страшно: за себя, за Андроника, за Империю. Усилием воли, отогнав нехорошие предчувствия и вытерев вспотевшие ладони о тогу, он решил заняться делами, страх, как это часто бывало, утих, но чувство беспокойства не покидало Императора. Больше всего угнетало то, что он почти ничего сделать не мог. Это мучило больше всего.