– Да, эта работа сделана хорошо.
О том, что цель была, девушка вспомнила только в наемной карете, по дороге на вокзал. Она уезжает. Теперь, каждый шаг запряженных в карету лошадей, удалял ее от места, где она выросла, где была счастлива, где похоронены ее родители. Неторопливо ступающие лошади уносили ее от пани и пана Пластицких, которые всегда были так добры к ней, от пани Рокоцкой, от остальных знакомых… Право же, у нее их совсем не много, но там, куда она едет, там она ведь и вовсе никого не знает! Сашенька даже не воспользовалась возможностью полюбоваться напоследок прекрасными улицами Варшавы, города в котором она выросла и которого практически не знала. Вместо того, чтобы не отрываясь, смотреть в окна кареты, как это делали тетушка Магдалена и Малгожата и стараться запомнить, как можно больше, она расслабилась, откинувшись на жесткую спинку диванчика и прикрыла глаза. Ее спутницам показалось, что девушка задремала и они, оживленно обменивавшиеся впечатлениями (и панна Домбрович и ее горничная тоже давно не покидали домика на окраине, так что теперь обе с большим интересом разглядывали новой постройки дома), перешли на шепот. Но Сашенька не спала, она просто была в панике и, как кролик замирает перед удавом, замерла перед начинающейся для нее новой, непредсказуемой жизнью.
Впрочем Варшавский вокзал, с его обычной сутолокой, привел ее в чувство. Боишься ли ты чего-то и чего именно, это никому не интересно, тут кипит своя жизнь. И если ты собираешься забиться в уголок и зажмуриться… что ж, дело твое. Но далеко ты, таким образом, не уедешь.
Сашенька посмотрела на свою опекуншу и поразилась произошедшей в ней перемене. Тетушка Магдалена, которую она привыкла считать совершенно неприспособленной к каким-либо активным действиям, была непривычно оживлена и энергична. Она отдала Малгосе билет и маленький кошелечек, потом указала ей что-то в стороне и отдала приказание, которого девушка в общем шуме не сумела расслышать. Горничная кивнула, сделала несколько шагов и исчезла в толпе. Сашенька ахнула и схватила тетушку Магдалену за руку. Ей было неловко, что она ведется себя словно маленькая девочка, но никакие силы на свете не смогли бы сейчас заставить ее выпустить маленькую сухую ладошку. «И вообще, – мысленно утешала себя она, – тетушка Магдалена с Малгосей немало поездили по свету в свое время. Пусть прошло много лет, но все равно, они обе знают, что надо делать и как себя вести. А я… я и в центре Варшавы едва ли не впервые оказалась. Что уж говорить о железной дороге! Разумеется, мне страшно. Наоборот, было бы странно, если бы я не боялась.»