Филипп по-прежнему молчал. Он смотрел на Айрис из-под темных бровей острым, проницательным взглядом. Затем медленно прошагал по старому дубовому пыльному полу к окну и уставился в него невидящим взглядом.
— Я, кажется, должен извиниться перед тобой, — сказал он, наконец.
Его хриплый, приглушенный мрачным настроением голос гулко отдавался в пустой комнате. Филипп продолжал смотреть в окно на парк, который уже стал едва различимым в сгущающихся сумерках зимнего вечера.
— Этому, конечно, не может быть прощения, но я подумал… — Он остановился, тихо ругнувшись, и быстро провел рукой по густым курчавым волосам. — Все те старинные картины и антикварная мебель внизу?..
— Это только витрина. То, что ты видел в холле, гостиной и столовой — мебель и картины, — немногие свидетельства былого великолепия. Наши спальни выглядят по-спартански — в них только самое необходимое. Правда, мне удалось привести в относительно приличный вид три гостевые комнаты — для постояльцев. Вот, пожалуй, и все. Большая часть убранства Холла давно продана.
— Боже мой! — взорвался Филипп, стремительно развернувшись лицом к Айрис. — Скажи ради всех святых, почему ты ничего не сказала мне?! Я мог бы позаботиться о вас, и тебе бы не пришлось продавать дом или мебель. — Он плотно сжал губы, оглядывая пустую комнату.
Айрис смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Затем она оторвалась от стены, на которую опиралась, и все ее хрупкое тело затряслось от нервного смеха.
— Фил, ты просто неподражаем! — Она качала головой, смахивая дрожащими пальцами бежавшие слезы.
— Не нахожу ничего смешного в твоей ситуации, — сердито сказал он.
— Если бы я не смеялась над твоим глупым вопросом, мне пришлось бы кричать от отчаяния и злости. — Она устало покачала головой. — От умного, преуспевающего бизнесмена я ждала большей проницательности. А ты до сих пор не понял, почему я согласилась выйти за Чарлза замуж?
— Я считал… я подумал, ты выбрала его, потому что Олдфилд был более выгодной партией. У меня ведь тогда ничего не было и…
— Господи! Нельзя же быть таким идиотом! — нетерпеливо перебила она. — Ответ очень простой — я не могла сообщить о себе и ребенке: ты, не желая себя связывать, не оставил адреса.
— Это неправда! — крикнул он с ожесточением.
— Что неправда? — спросила Айрис устало. — То, что ты поклялся в вечной любви и обещал жениться на мне? Или что, сделав мне ребенка, быстро смылся в Америку?
— Поверь, я, и представления не имел, что ты ждешь ребенка, — убеждал он молодую женщину.
— О беременности, положим, ты мог и не знать, я сама о ней не догадывалась, пока не стало слишком поздно. Но ты предпочел исчезнуть, уверенный, что тебя никто не разыщет. Скажешь, неправда?