Сев за стол и послюнив палец, Шапкин еще раз пересчитал получку.
— Так, долги за платье жене — тридцать рублей, — записал он на оборотной стороне листа с надписью: «Постановление». — За квартплату…, за галоши себе и жене. За косоворотку себе и рейтузы жене… Так, остается на руках двенадцать рублей тридцать копеек… — Не густо, — вздохнул он, обводя в рамку остаток получки.
— Рупь тридцать, прошу профвзнос, — раздался над заскучневшим Шапкиным голос, не терпящий возражений.
— Почему рубль тридцать? — вскинул глаза на месткомовца Шапкин. — Я же платил в прошлом…
— А вот смотрите, платили в позапрошлом и обещали погасить в эту получку, — положил ведомость тот перед членом профсоюза.
После того, как сборщик членских взносов перешел к другому сотруднику отдела, к Шапкину придвинулась со списком Васютина:
— Николай Авдеевич, прошу взнос в кассу Красного креста — голосисто потребовала она.
— По рубчику, на именины, не забудьте! Третьякова очередь! — ораторски объявила Федулькина.
Рубчик дал и Шапкин. Куда же денешься от коллективного мероприятия.
— В кассу взаимопомощи, товарищ Шапкин, — сверкнул очками техник Клязьмин с буйным, хохолком на голове.
— Не жмитесь, делайте взносы на подарок роженице! — кричала уже третий раз краснолицая Кошкина.
— Ну что же вы, все взносы, взносы, а в Осаавиахим как же? Проверка будет, товарищ Шапкин, имею точные сведения, — зашептал над ухом уполномоченный по содействию общества защиты Родины.
Шапкин платил, платил, получал сдачу, менял деньги, чтобы разойтись с сборщиками взносов, подсчитывал поминутно остаток получки, исправлял цифру своего таящего бюджета и снова платил ничего уже не соображая в своей бухгалтерии. Последнюю мелочь он заплатил уже из денег, предназначенных для покупок. Передохнул, вытер пот со лба, откинулся на спинку своего конторского стула.
Но тут к столу Шапкина подплыл сухонький старичок с ученическим портфелем. Улыбаясь, он пропел:
— Я борюсь за стопроцентный охват. Вы обещали застраховаться в эту получку. Я и полис уже выписал…
Шапкин как-то неестественно хихикнул, закрыл лицо руками и забился в конвульсиях смеха. Затем вскочил и прокричал:
— Ну какие еще общества есть!? Охватывайте меня, ну! Всем плачу взносы, всем, всем! — и с громким хохотом выбежал из комнаты.
А когда пришел приказ о сокращении штата в этой конторе, то в списке сокращаемых первым числился Шапкин.
Жена у Шапкина была не чета другим женам. Милая, обходительная, по-настоящему уважала его и даже любила. Выслушав его горестный рассказ о сокращении, сказала:
— Ничего, Коля, было бы здоровье, работа найдется. Хотя бы в том же страховом обществе, из которого страхагент тебя тогда доконал, довел до исступления. Отец моей сослуживицы, я с ней дружу, да ты помнишь, была у нас в гостях на чашку чая, Сима. Так её отец служит в том самом обществе не то агентом, не то инспектором, я завтра же с ней и поговорю, Коленька. Не переживай. А выходного пособия твоего, да моей получки на первое время нам и хватит. Смотри на жизнь оптимистично, дорогой, — подошла жена к Шапкину, прижалась и поцеловала. — Обойдусь я пока без нового платья, а ты без косовороточки, милый…